- Да как вот?.. Больно трудно к ней подступиться!
- Э!.. Вот уж трудности-то никакой… Не пень из земли тащить. На то и сунгуз!.. Теперь надо тебе почаще наведываться сюда: не равно она опять будет купаться. Понял?.. Ну, теперь, значит, прощай!
- Прощай, Антютик, - говорит Петр Кирилыч, опустивши голову, - ты мне больше родного отца!
- Доброе слово!.. Вот уж спасибо. Только у меня к тебе еще будет дело… ты это попомни… Когда - не скажу, будет видно! А пока, Петр Кирилыч, ложись-ка, усни. Тебе это будет вот как полезно!.. Да и меня, Петр Кирилыч, отпусти подобру-поздорову, потому что от зрячего человечьего глаза нам можно себя навек изурокать… Чего доброго, тоже вырастет хвост, а не то плешь проточит моль на затылке: нехорошо!.. Дурно-ой глаз у вашего брата!..
- Что ты, Антютик? - обиделся Петр Кирилыч.
- Да ты уж не обессудь… а ложись-ка, ложись, Петр Кирилыч…
Петр Кирилыч кругом оглянулся и удивленно заметил, что опять они у того же самого места, у Густой Елки, непозадалеку от дороги. Антютик соскочил с лося на землю, снял, как ребенка, Петра Кирилыча и махнул еловою веткой. Лось спокойно пошел между елок, сощипывая на ходу рывком молодые побеги. Петр Кирилыч только тут и разглядел, что рога у него золотые… А может, в сучья, похожие на развилки лосиных рогов, пробил лучом первый рассвет… Кто его знает?.. Утром может все показаться…
Антютик проводил лося долгим, пристальным глазом, а потом пригнулся к земле, припрыгнул и высоко поднялся под ветки, зацепился рукой за вершину, качнулся на ней и гукнул три раза на весь чертухинский лес, потом завернул полы длинной поддевки, раскачался и бухнул куда-то на землю.
Но все это Петр Кирилыч видел и слышал уже сквозь спокойный предутренний сон, когда у человека отнимаются руки и ноги и сам он тонет куда-то на глубокое дно.
Слышал он только, как где-то далеко в лесу, на болоте, словно обломилась вершиной столетняя ель и как она ряхнула на весеннюю гулкую землю.
"Это Антютик поддевку свою скидает!" - подумалось Петру Кирилычу во сне.
После этого стало в лесу еще тише, ни одна ветка, кажется, не промолвится словом, и сам Петр Кирилыч уже не думает ни о чем, а повернулся на бок половчее, обхватил коленки руками и заснул крепким сном.
*****
Долго ль так проспал Петр Кирилыч, хорошо и ему неизвестно.
Только проснулся он рано поутру, когда еще и солнце не встало, а только висела над лесом розовая занавеска… В елях плыл большими хлопьями розоватый туман, и от тумана тянуло свежим древесным листом, рекой и карасями.
