(Л.Мочалов). А это посещает и плохих, и хороших.
То, как люди отвечают на вопрос о вероятном противнике,- тоже свидетельствует о наличии или отсутствии у них религиозного чувства. Самым симпатичным персонажам случается утверждать, что все теракты спланированы в Штатах, апологетами нового мирового порядка, которые и 11 сентября придумали только для того, чтобы ценой двух с половиной тысяч жизней ограничить собственную демократию. Я очень хорошо отношусь и к Андрею Кураеву, озвучившему эту версию в «Известиях» от 15 сентября в обширной и несколько экзальтированной статье, и к Михаилу Леонтьеву, который 14 сентября в «Рикошете» нес примерно такую же пургу, договариваясь даже до того, что и во время Второй мировой у нас с американцами не было никакого союзничества – «Там все было сложно». Непросто, наверное. В остальном у Кураева и Леонтьева почти ничего общего: Кураев ближе к варягам, Леонтьев – явный и недвусмысленный хазар, хотя не без выкрестовских всплесков варяжства. Принадлежат они, правда, к одному поколению – но ведь к тому же поколению принадлежит и Рыклин, свято верящий (или очень грамотно имитирующий политкорректную веру), что Россия платится сейчас за свою карательную политику в Чечне.
Это, кстати, тоже любопытный психологический излом: чт'о заставляет здравомыслящих людей – и не только Жистов, проживающих за границей, а и вполне московских публицистов – занимать в нынешние времена откровенно коллаборационистскую позицию? После «Норд-Оста» мне казалось, что это – всего лишь тонкое понимание того, где сейчас настоящая сила: бесстрашно противопоставляя себя власти, эти люди отлично понимают, что власть-то сегодня на самом деле слаба, а сила – там, на пассионарном Юге. Может быть, они надеются таким образом купить себе жизнь, когда явятся варвары; но такое объяснение слишком грубо. Либералы вообще благоговеют перед силой куда больше, чем так называемые силовики,- потому что в основе некоторых разновидностей либерализма лежит патологическая трусость; люди, вероятно, в детстве успели столкнуться с грубой и нерассуждающей мощью, отождествили ее с народом и теперь панически боятся, что этот народ когда-нибудь их сметет, а потому его надо выморить как можно быстрее и бесследнее. Для этого все средства хороши – и прежде всего энтропия. Когда собственного народа боятся больше, чем чужого,- это и есть коллаборационизм; многие в русской эмиграции искренне поддерживали Гитлера против большевиков, забывая славную пословицу (впрочем, кажется, Солженицын сам ее придумал)
