Полтора года назад, 18 октября 2001 года, в день слякотный и промозглый, они так же выходили на сцену предварять спектакль; то была предпремьера, просмотр для прессы, и словосочетание «Норд-Ост» вызывало совсем другие ассоциации. Я был на том спектакле, самом первом, и пришел теперь на последний.
Все прошло хорошо. Взрывом аплодисментов встречали почти каждый номер. В зале собрались завсегдатаи – все подпевали. Финальная овация длилась добрых полчаса. Наконец занавес сползся и навсегда закрыл силуэт «Святой Марии», затертой во льдах. Больше его не открывали. Умерла так умерла.
Очень многие выходили из зала с мокрыми глазами, я и сам ревел, чего скрывать,- хотя, конечно, в проводах «Норд-Оста», помимо понятного пафоса и скорби, было что-то неуловимо постыдное. Потому и правительство не приехало, я думаю. Его как-то очень поспешили закрыть, зарыть, чтобы уж ничто не напоминало сразу о двух позорных событиях: не только о захвате театрального центра, но и о попытке возродить классический русский мюзикл.
У меня такая профессия – во всяком случае, я так ее понимаю – договаривать вслух то, что из ложного стыда или просто из трусости боятся сказать другие. Так вот: в этом сложном букете чувств вокруг «Норд-Оста» надо разобраться наконец. Надо назвать причины, по которым возродить этот спектакль оказалось не под силу его создателям, исполнителям, московским властям и стране в целом. Надо объяснить, почему его убили и кто это, собственно, сделал. Потому что иначе получается нехорошо – Иващенко и Васильев, страшно гордившиеся своим главным детищем, не заслужили такой половинчатости.
За последние месяцы публицисты определенного толка успели убедить всех сторонников возобновления «Норд-Оста» в том, что эти сторонники являются убийцами. В крайнем случае – пособниками убийц. В России чистая совесть традиционно только у тех, кто дает самые мрачные прогнозы, костерит власти самыми терпкими словами и выражает априорный скепсис по поводу любого масштабного начинания.
В общем, почему погиб мюзикл – понятно. Испытано на себе: я шел туда, и мне было страшно. А в начале второго действия стало жутко. Мы же знаем, в какой момент на сцену вышли люди с автоматами, смешавшись с толпой поющих летчиков, и выстрелили в воздух, крича: «Это не спектакль! Это война!»
Все кончилось именно в этот момент, «Норд-Ост» был обречен уже тогда, и всякие надежды следовало оставить. Даже если бы – свершись такое чудо – спасение заложников обошлось без жертв (которых, как теперь ясно, можно и необходимо было избежать!) – это уже не спасло бы главного заложника: музыкальное действо, придуманное, написанное и поставленное Иващенко и Васильевым.
