– И какой массаж вы делаете? В смысле – от чего он помогает?
– От всего практически. От гипертонии. От переутомления. От мышечной слабости. От искривления позвоночника.
– Извините за личный вопрос – а жена зрячая у вас?
– Зрячая. И первая тоже зрячая была. Хотя я ваш вопрос понимаю – у слепых чаще всего браки между собой. Некоторым кажется – так проще. Но нынешняя моя жена – это второй режиссер в нашем театре. Вот она, на стене…
– Да… Довольно откровенно.
– Да нет же, куда вы смотрите! Ниже, где фотография. Вот.
– А сверху – это что у вас? (Расположение работ на своих стенах Царапкин помнит идеально.)
– Сверху – это просто рисунок, натура обнаженная. Я таких женщин не очень люблю, худых. Мне нравится, чтобы женщина была похожа на женщину.
– А это… с натуры?
– Да как же я могу обнаженную с натуры писать? На ощупь? Это все из головы. И вот эта тоже… и эта…
– Я гляжу, эта тема в вашем творчестве занимает серьезное место.
– Ну… она и в жизни занимает…
Жена у Царапкина – красавица, он это знает и тихо гордится. Хранит в отдельном альбоме ее фотопробы на разные костюмные роли – снимки довольно эффектные. Есть у него и фотографии, где они с женой на море. Она стоит у берега, а он довольно далеко заплыл.
– Работа в театре вам приносит какие-то деньги?
– Да нет, очень редко. Разве на гастроли куда-нибудь поедем… Театр – это для души, я недавно стал этим заниматься, но очень увлекся. У нас театр хороший, мобильный. Потому что и слепые играют, и зрячие. Мы можем в любое помещение поехать и там выступить: вот в театре «Шалом» недавно сыграли «Дневник Анны Франк». Мне больше всего нравится Островского играть…
– Николая?
– Да нет, Александра Николаевича… Купцы у меня, говорят, хорошо выходят.
Так что и играет он все больше здоровых, крепких и самоуверенных малых. Хотя рассказывает о своей театральной карьере с чрезвычайной застенчивостью – как о хобби, которого стыдится. Серьезный человек, а тут игрушки.
Другое его хобби – музеи. Он очень любит туда ходить и смотреть живопись. Чтобы увидеть хоть что-то, ему приходится буквально упираться в картину носом.
– Вы б еще руками потрогали!- говорят ему смотрители.
– С удовольствием бы,- честно признается Царапкин.- Я руками-то лучше вижу…
– Ну, а теперь порисую. Я вам хочу на память картину сделать. Вот вы ко мне приехали, и вам сейчас на работу, да? А я через три часа на Селигер еду, у нас там сборная группа – тоже и слепые, и зрячие, все на равных. У озера будем жить. Вот чтобы вам не так обидно было, я вам нарисую пейзаж.
