Век спустя, когда партизаны Сьерры-Маэстры пришли к власти, судьба Кубы еще определялась ценами на сахар. Народ, существование которого зависит от одного продукта, сам себя губит, пророчески заметил национальный кубинский герой Хосе Марти. В 1920 г., например, /107/продавая сахар по 22 сентаво за фунт, Куба побила мировые рекорды экспорта сахара на душу населения, превзойдя даже Англию, получив самые высокие доходы на душу населения в Латинской Америке. Но в декабре того же 1920 г. цена на сахар упала на 4 сентаво, и на следующий год над островом ураганом пронесся кризис: остановились многочисленные сахарные заводы, построенные в расчете на североамериканский рынок; лопнули все кубинские и испанские банки, объявил себя неплатежеспособным даже Национальный банк. Выжили лишь филиалы банков США[24]. Такая зависимая и неустойчивая экономика, как кубинская, позже не смогла избежать страшных ударов кризиса 1929 г., разразившегося в США: цена на сахар упала ниже одного сентаво в 1932 г. и за 3 года объем экспорта по стоимости сократился в четыре раза. Уровень безработицы на Кубе в ту пору «едва ли мог бы быть сравним с уровнем в какой-либо другой стране» [25]. Катастрофа 1921 г. была вызвана падением цен на сахар в Соединенных Штатах, и Вашингтон милостиво согласился предоставить Кубе кредит в 50 млн. долл., но верхом на этом кредите въехал в Гавану и генерал Кроудер, которому под предлогом контроля над использованием предоставленных средств было поручено управлять страной. Благодаря его отеческим заботам к власти в 1924 г. пришел диктатор Мачадо, но Великая депрессия тридцатых годов и всеобщая забастовка на Кубе привели к свержению этого жесточайшего кровавого режима.
Падение цен сопровождалось сокращением объема экспорта. В 1948 г. Куба восстановила свою экспортную квоту и стала удовлетворять треть потребностей внутреннего североамериканского рынка в сахаре, продавая его по ценам, которые были ниже цен на сахар, производимый в самих США, но выше и устойчивее цен мирового рынка. При этом Соединенные Штаты создали благоприятные условия для ввоза кубинского сахара в обмен на аналогичные привилегии для североамериканских товаров, ввозимых Кубой. Все эти «любезности» лишь усиливали кубинскую зависимость. Народ, который покупает, — правит, народ, который продает, — подчиняется; надо уравновесить торговлю, чтобы упрочить свободу; /108/ народ, который желает умереть, торгует только с одной страной, а тот, кто хочет спастись, торгует со многими — эту мысль проводил Марти и потом повторял Че Гевара на конференции ОАГ в Пунта-дель-Эсте в 1961 г. Производство в эту пору диктовалось нуждами Вашингтона. Уровень 1925 г. — какие-то 5 млн. тонн — в среднем сохранялся и в пятидесятые годы. Диктатору Фульхенсио Батисте дали захватить власть в 1952 г. после самой обильной сафры за всю историю страны более 7 млн. тонн — с условием нажать на тормоза. В следующем году производство — в соответствии со спросом северного соседа — упало до 4 млн. тонн[26].
