- И что в этом романтичного? - спросил Невилл, сузив глаза. - Ты считаешь, что этот мужчина попытается добиться ее руки во второй раз?
- Я бы не удивилась. Леди Дорсет-Херн сказала, что теперь он чрезвычайно богат. И зачем бы еще ему возвращаться как раз в то самое время, когда у Женевьевы заканчивается траур?
Невилл явно помрачнел.
- Не хватает мне еще одного конкурента, когда и Фелтон так удобно устроился. Сегодня вечером ты и Первинкл собираетесь на премьеру в Ковент-Гарден[3]?
- Думаю, да, - ответила Кэрола. Проблема заключалась в том, будет ли свободен ее муж, Таппи, чтобы сопровождать ее, или же, как обычно, сбежит на свою лекцию о рыбе. - Мы приобрели абонемент.
- Так же, как и я, - сказал Невилл. - Но леди Малкастер будет сопровождать этот чертов Фелтон.
- Тогда ты должен посетить нашу ложу, - немедленно предложила Кэрола. - Возможно, в театре будет и Тобиас Дерби, вот когда мы насладимся прекрасным представлением!
- Если я не смогу сидеть рядом с Женевьевой, - мрачно заметил Невилл, - мне, конечно же, будет не интересно наблюдать за тем, как Фелтон все больше пользуется ее благосклонностью, не говоря уже о Дерби.
- Если ты согласишься сопровождать меня в театр, - уговаривала его Кэрола, - обещаю, что дам обед и приглашу на него Женевьеву. К тому же, за завтрашним чаем, я буду расхваливать тебя от всей души.
Невилл посмотрел на нее, все еще хмурясь.
- Правда?
Кэрола кивнула.
- Честное слово.
Должен же найтись способ вставить хоть одно слово о Невилле в непрекращающуюся хвалебную речь Женевьевы о Лусиусе Фелтоне.
***
К ВОСЬМИ ЧАСАМ того же вечера Женевьева Малкастер была фактически единственным человеком в Лондоне, не ведающем о том факте, что мистер Тобиас Дерби возвратился из Индии, богатый, как набоб, и, по-видимому, планирующий вновь склонить ее к побегу в Гретна-Грин. Хотя она вряд ли обратила бы на эту новость слишком много внимания.
У Женевьевы имелись свои собственные планы на этот вечер: увлечь раздражающе неуловимого Лусиуса Фелтона. Лорд Баббл отказался от своего предложения руки и сердца, поскольку его свалила болезнь, требовавшая пребывания в постели не менее шести часов каждый день. Женевьева встретила эту новость совершенно хладнокровно, поскольку никогда и не помышляла выходить замуж за этого человека. Ее гораздо больше тревожило нежелание Фелтона предложить ей вступить с ним в брачный союз.
Сначала она думала, что его джентльменское поведение исходит из того, что она находится в глубоком трауре. И она совершенно терпеливо ждала целых шесть месяцев. После того, как он и дальше продолжал вести себя, как священник, она стала надеяться, что это все же из-за ее полутраура. Затем прошли еще шесть месяцев с меньшим терпением, чем раньше. Но вот теперь в течение уже целой недели она не носила свои черные одежды, а Фелтон продолжал относиться к ней все с тем же спокойствием, словно был ее дальним дядюшкой. Он был не более чем внимателен, посылая ей букеты фиалок и никогда не упуская случая спросить, чем бы ей хотелось заняться нынче вечером. Данное поведение сделало бы честь самому внимательному племяннику, если бы таковой у нее имелся.
