«Борьба за души» и другие рассказы | страница 56
Заслышав топот конских копыт, сэр Арчибальд соскочил с коня и осторожно зарядил пистолет холостым, чтобы, упаси бог, никого не поранить.
— Мы еще посмотрим, кто из нас баба, — сказал он Филетту, — я или они!
Он взобрался в седло, и оба выехали из засады.
Сэру Арчибальду Торберну никогда не везло. Никто ему не верил, что он способен прославиться какой-нибудь лихой проделкой. И вот теперь…
Бедный сэр Арчибальд и его слуга, закрыв лица масками, отважно напали на карету, в которой ехал… нет, не Бернард из Консетта, друг сэра Арчибальда, а королевский камерарий сэр Эдвард Уайт, переправлявший из Перита в Дарлингтон королевскую казну, чтобы спасти ее от шотландцев, вновь надолго затеявших смуту.
Вместе с ним в карете ехало четверо солдат, а за ними вдоль леса галопировал вооруженный эскорт.
Черт знает, где они раздобыли веревку, но все же они сумели ее раздобыть. Королевские солдаты без борьбы связали бедного сэра Арчибальда Торберна и его слугу Филетта и, торжествуя, повезли в Дарлингтон.
Потом, заключив в клетку для преступников, их с месяц возили по Англии, пока не доставили в королевский трибунал в Лондон.
И вот тут-то сэру Арчибальду впервые улыбнулось счастье.
Вместо колесования, его, а с ним вечно заплаканного Филетта и остальных каторжников, отправили на остров Мэн…
И тихими долгими ночами сэр Торберн говаривал Филетту:
— Пой, Филетт!
И Филетт пел:
А когда опять наступил Новый год, сэр Арчибальд Торберн, обращаясь к Филетту, торжественным гласом молвил:
— Сегодня исполняется ровно год, как мы совершили нападение на королевскую казну Его Величества!
Бедняга! Он уже вжился в роль самого знаменитого разбойника в Британии.
Филетт же залился горькими слезами, ибо вспомнил нежный вкус сала, которым славятся свиньи в Северной Англии.
Любовь в Междумурье
В архивных записях в Большой Каниже значится, что в 1580 году пришли какие-то люди с реки Муры, ударили по тамошнему гарнизону турецкому, — ибо Большая Канижа была пашалыком самого султана, — одолели его и перебили.
В записях стоит далее, что многие из людей тех не имели иного оружия, кроме палок с топориками, и что пленных они увели в свои края, где на славу угостили, показали женщинам и отпустили на свободу.
Вслед за тем возносит летописец к богу жалобу, что пленные те турецкие вернулись в город обратно, и не встретив сопротивления, завладели им и головы невинных городских старейшин отправили в Стольный Белград к визирю.
