— Помогай! — рявкнул Кузьмич.
Раймо бросился к ним на помощь. Дверь медленно, но всё же открывалась. Филя уже даже не просто лаял, он заходился в лае! Ноги у мужиков скользили по мокрому мыльному полу… За дверью что-то ревело и сопело… Жилы на руках у Кузьмича напряглись; он орал что-то несусветное, страшно ругался…
Дверь раскрывалась всё шире и шире. Вот уже образовалась щель, в которую можно было протиснуться худому человеку или ребёнку. Все понимали, что им не выстоять. Надо было придумывать что-то другое…
Соловейчик бросился к чану с кипятком, зачерпнул там полную шайку и заорал: «Отпускай!».
Кузьмич схватил валяющееся под ногами полено и отпрянул в сторону. Женя отскочил следом за ним. Только Раймо остался, пытаясь сдержать напор, но его легко отбросило в глубь парилки…
Лёва хлестнул кипятком в открытый проём дверей — в клубах пара раздался рёв… Кузьмич подскочил и поленом ударил по голове показавшийся из пара мощный силуэт…
Это был Михалыч. После удара поленом он перестал орать благим матом и медленно осел на пол.
Все застыли, поражённые увиденным и сотворённым.
Первым очнулся Филя: он стремглав выскочил из бани на улицу. Остальные бросились к генералу, который не подавал никаких признаков жизни. Вчетвером подняли его мощное тело, потащили к воде. Кожа его была кроваво-алого цвета. Пока опускали Михалыча в воду, пока старались привести его в сознание, прошло минут десять — пятнадцать. Лёва суетился вокруг, ужасаясь содеянному, и всё пытался подуть на ошпаренные участки генеральского тела.
Раймо вернулся к бане. В полумраке предбанника под лавкой лежала туша медведя. Он нагнулся над ним и услышал пьяное сопение спящего зверя.
Наконец Михалыч пришёл в себя. Он сам сел в воде и глубоко задышал. Веки его приоткрылись, взгляд вскоре приобрёл осмысленность.
— Михалыч! — заорал Кузьмич. — Мы ж думали — медведь это!.. Прёт и прёт, не сдержать!..
— Ну вы, блин, даёте… — наконец, выдавил из себя окончательно очнувшийся Михалыч.
— Это всё медведь, гад! — начал оправдываться Соловейчик. — Если бы он не рычал, когда в баню лез! Мы думали, конец нам! Где эта сволочь?! — грозно поднялся Лёва с корточек.
— Спит в бане, — откликнулся Женя.
Он уже успел одеться.
Соловейчик направился было к бане, но у двери остановился в задумчивости.
— А чего с медведем теперь делать-то? — задал Лёва вопрос и посмотрел на остальных.
— В вытрезвитель сдай, — ехидно посоветовал Качалов, — или утром не давай опохмелиться, пусть помучается…
