— У тебя есть возможность умереть сегодня, — в голосе юмеми сквозило холодное веселье. Словно ушатом воды окатил, насмешник высокомерный! Чтобы я хоть однажды расчувствовался в твоём присутствии! — Кай, я не шучу. Если ещё немного здесь проторчишь, это наверняка произойдёт. А ну, выметайся отсюда! Кыш, птичка! Заботишься о нём, а вместо благодарности…
И я проснулся, едва не захлебнувшись в воде, попавшей в рот и показавшейся ледяной. Аж сердце схватило. Ю, прильнув щекой к краю бадьи, зашёлся озорным смехом при виде моей растерянности. Ну разве так можно? Не предупредив, исподтишка, взять и усыпить… И как тебе после этого доверять, подлец ты эдакий? Постой-ка. А в руках у тебя что? Откуда кувшин? Ах, так ты действительно окатил меня холодной водой… да я ж тебя сейчас этим самым кувшином!..
Я потянулся к орудию справедливого отмщения, привычным движением отвёл от лица пряди, закрывающие поле будущего сражения, и тут…
— Ой! Заколка! — опомнившись, я спохватился и зашарил в воде. Полотенце припало ко дну, а волосы расплелись и плавали на поверхности, словно рыжеватые нити водорослей. Что за невезение, потом со всего тела собирать!
— Вылазь-ка наружу, — не выдержал Ю, оттеснённый к стеночке и увёртывающийся от моих шарящих движений. — Не найдешь, и не пытайся! Пограничные миры алчные и упрямые, каждая сторона на себя тянет. Что принёс — с тем можешь сразу распрощаться. Да и Мэй она не к лицу, девочка такие не носит, разве я не говорил? На примерку оставлял, хотел подготовить для одной покупательницы. Да выходи же ты, наконец! Сколько можно?! Нет её… там! Совсем перегрелся!
Я вздохнул и неловко выкарабкался из бадьи. Мысль обманом завоевать расположение девушки, вернув ей якобы потерянное украшение, прельщала, но… Когда она растворилась в воздухе, как пламенная сики, я остался немножко раздосадованным и очень… счастливым.
(Второй День Металла месяца Светлой Воды, 499-ый год Алой Нити)
Повозка раскачивалась и тряслась, подпрыгивала и оседала вниз. Второй день пути, а уже мечтаешь, чтобы каким-нибудь волшебством очутиться дома. Колёса нещадно скрипят — надо сказать Дзиро, чтобы смазал, на ближайшем же постоялом дворе. Раз самого Дзиро, по старости лет и сопряженной с ней глухоте, это устраивает.
Скрип-скрип… поворот… яма… хрясь! Я ударился коленом об один из наших тюков. Это невыносимо! Мне кажется, или возница намеренно выискивает самые глубокие колдобины? Или нет на этой дороге ровных мест? Не удивлюсь: с тех пор, как дальний предок моего дяди, века три назад, распорядился восстановить всю дорожную сеть Золотой Нити, прошли упомянутые триста лет. Годы забвения. Всё это время наша страна, по меткому высказыванию моего деда, напоминала засушенный цветок в пыльной вазе: никому не нужен, но и выкинуть некому. Расти неспособный, он лишь горюет о былом да потихоньку рассыпается от ветхости. Два раза в год знать разъезжает меж двух столиц, Центральной и Южной. Не вся, а лишь избранные Сыном Пламени да их семьи.
