Я прошмыгнул у бабушки под рукой и, вжимая голову в плечи, поторопился на кухню. Из комнаты доносились проклятия. Я был проклят всем. И стеклом, которое разбил, и каланхоэ, которое разлил, и гомеопатией, которую рассыпал, и даже своими анализами. Вскоре проклятия стихли. В комнате воцарилась тишина. Вернуться туда я решился, когда тишина стала слишком подозрительной и даже пугающей.
Выглянув из-за двери, я увидел, что бабушка сидит на кровати и сосредоточенно пересчитывает осколки стекла. Она складывала их вместе, двигала, как детали головоломки, снова складывала и снова считала.
— Баба, ты чего? — спросил я.
— Уйди, сволочь, не мешай, — ответила она и снова переложила осколки.
«Уж не сошла ли она с ума от горя?» — подумал я.
— Бабонька, не огорчайся так, — стал я ее успокаивать. — Зачем ты их складываешь? Хочешь склеить?
— Чтоб тебе голову с ногами склеили. Тридцать пять, тридцать шесть… Треугольного нет, — озабоченно сказала бабушка и полезла смотреть под кровать.
Под кроватью осколков не было. Лоб бабушки покрыла испарина.
— Где еще один осколок? — четко выговаривая слова, спросила она у меня.
— Я не знаю.
Бабушка помолчала и вдруг с непоколебимой уверенностью сказала:
— Ты его проглотил.
Я перепугался: «Ей не хватает осколка и она думает, что я его проглотил. Что теперь будет?»
— Проглотил, — с ужасом повторяла бабушка, глядя на меня. — Проглотил.
— Я не глотал, баба, честное слово!
— Проглотил, проглотил, — забормотала она и заметалась по комнате. — Проглотил… Крокодил красно солнце проглотил… Сашенька, — бросилась она ко мне. — У тебя где-нибудь колет?
— Нет, баба, не колет. Я ничего не глотал.
— Здесь колет? — Она надавила мне на живот.
— Не колет.
— Ну да, он сюда еще не дошел. А здесь? — и она надавила мне на горло.
Я закашлялся.
— Матерь Божья, заступница, спаси, сохрани и помилуй! Не дай помереть этому кретину раньше времени, пусть еще потянет немного! — заголосила бабушка. — Ну конечно, он застрял у него в горле. Сашуля, родненький, колет тебе здесь?
— Не колет.
— Ну, может, покалывает немного, скажи. — Бабушка плакала, с ужасом осматривая мое горло.
— Баба, успокойся. Я ничего не глотал.
— Проглотил, проглотил, — настаивала бабушка. — Осколки легко глотаются. Стекло гладкое, скользкое. Прошло — он и не заметил. А в горле застряло. Сашуля, — заплакала она, — ты прислушайся к себе, может, покалывает слегка, царапает в горле, а?
Мне становилось не по себе. Может, я, правда, проглотил осколок? Он отскочил и прямо в рот, а я не заметил. Ведь стекло гладкое, скользкое… проскочило — я и не почувствовал. Ну, конечно! Я даже вспомнил момент, когда я мог проглотить.
