Лунный удар | страница 19
Вернее, очень хорошо представлял. Как вахрушки будут хихикать, прикрываясь ладошками, и тыкать в него пальцами. Но при всех они не решатся издеваться над ним. Но они могут каждый раз заводить его в кутузку для проверки! И уж тут они оторвутся. Пожаловаться? Сколько раз жаловались, и все равно их ощупывают как в концлагере!
Здоровый сон, твердил он себе. Мне нужен здоровый сон, и все будет в порядке.
Но с этого дня ничего не было в порядке. Даже сон.
Г Л А В А 4
ПЕРЕПИСЬ НАСЕЛЕНИЯ 1872 ГОДА
От надвигающейся бури сделалось абсолютно темно, всполохи были уже не отдаленными и безликими, а близкими и режуще белыми. Временами слышался гул, пока еще тихий, но с угрожающими нотками, начинавшими звучать все громче. Но все признаки надвигающейся стихии перекрывали вопли Семена, напропалую и без особого успеха ругавшегося с сельчанином.
— Говори где староста, нерусь поганая! — орал он невидимый в темноте.
— Староста йок, — отвечал вкрадчивым голосом такой же невидимый собеседник.
— Что значит-йок? По-русски говори, бесовская твоя душа!
— Йок-значит йок. Кончился.
— Помер что ли? А что ты в казенной избе делаешь? Вон и фонарь висит. Правда, не горит.
— Это не фонарь.
— А что же это, етит-вертит?
— Простой лампа.
— Шутить изволите, а я вот кнутовищем то тя перетяну, тогда и пошутишь, тудыть твою…
— Погодь, Семен, — значительно сказал Флоров, сходя с коляски, земля показалась неожиданно мягкой, гостеприимной.
Он пошел на голоса препирающихся и вскоре увидел рядом с возницей маленького человечка, совершенно лысого, но с несколькими длинными черными волосинками на подбородке.
— Как тебя зовут любезный?
— Аксак.
— Не позволишь ли переночевать у тебя, уважаемый, и переждать грозу? А если поставишь самовар, то мы и заплатим. Правда, скромно, мы люди казенные, на государевой службе.
— Нет вопрос. Заходи, гостем будешь.
Уже в сенях, освещенных неверным светом лучины, Флоров поучал Семена:
— Эх ты, Семейка, учу тебя учу манерам, а все ни в какую. Сказано ж тебе: к людям надобно с лаской.
Однако тот с чрезвычайно внимательным видом поизучал его сапоги и сказал:
— Однако в гавно наступили, ваше благородие. Снимите тут, запах к тому ж.
Флоров с трудом сдержал себя, но возница оказался прав.
— Коров, понимаешь, развели, — он разулся и в комнату вошел в носках.
Аксак жил бобылем. Как он рассказал, полдеревни мужиков жили одни.
— Как деревня то называется, хозяин? — спросил Семен.
— Идея. Бывший староста один жил, да помер. Теперь я в его дом перебрался. Пока новый управляющий не приедет.