Лунный удар | страница 19



Вернее, очень хорошо представлял. Как вахрушки будут хихикать, прикрываясь ладошками, и тыкать в него пальцами. Но при всех они не решатся издеваться над ним. Но они могут каждый раз заводить его в кутузку для проверки! И уж тут они оторвутся. Пожаловаться? Сколько раз жаловались, и все равно их ощупывают как в концлагере!

Здоровый сон, твердил он себе. Мне нужен здоровый сон, и все будет в порядке.

Но с этого дня ничего не было в порядке. Даже сон.

Г Л А В А 4

ПЕРЕПИСЬ НАСЕЛЕНИЯ 1872 ГОДА

От надвигающейся бури сделалось абсолютно темно, всполохи были уже не отдаленными и безликими, а близкими и режуще белыми. Временами слышался гул, пока еще тихий, но с угрожающими нотками, начинавшими звучать все громче. Но все признаки надвигающейся стихии перекрывали вопли Семена, напропалую и без особого успеха ругавшегося с сельчанином.

— Говори где староста, нерусь поганая! — орал он невидимый в темноте.

— Староста йок, — отвечал вкрадчивым голосом такой же невидимый собеседник.

— Что значит-йок? По-русски говори, бесовская твоя душа!

— Йок-значит йок. Кончился.

— Помер что ли? А что ты в казенной избе делаешь? Вон и фонарь висит. Правда, не горит.

— Это не фонарь.

— А что же это, етит-вертит?

— Простой лампа.

— Шутить изволите, а я вот кнутовищем то тя перетяну, тогда и пошутишь, тудыть твою…

— Погодь, Семен, — значительно сказал Флоров, сходя с коляски, земля показалась неожиданно мягкой, гостеприимной.

Он пошел на голоса препирающихся и вскоре увидел рядом с возницей маленького человечка, совершенно лысого, но с несколькими длинными черными волосинками на подбородке.

— Как тебя зовут любезный?

— Аксак.

— Не позволишь ли переночевать у тебя, уважаемый, и переждать грозу? А если поставишь самовар, то мы и заплатим. Правда, скромно, мы люди казенные, на государевой службе.

— Нет вопрос. Заходи, гостем будешь.

Уже в сенях, освещенных неверным светом лучины, Флоров поучал Семена:

— Эх ты, Семейка, учу тебя учу манерам, а все ни в какую. Сказано ж тебе: к людям надобно с лаской.

Однако тот с чрезвычайно внимательным видом поизучал его сапоги и сказал:

— Однако в гавно наступили, ваше благородие. Снимите тут, запах к тому ж.

Флоров с трудом сдержал себя, но возница оказался прав.

— Коров, понимаешь, развели, — он разулся и в комнату вошел в носках.

Аксак жил бобылем. Как он рассказал, полдеревни мужиков жили одни.

— Как деревня то называется, хозяин? — спросил Семен.

— Идея. Бывший староста один жил, да помер. Теперь я в его дом перебрался. Пока новый управляющий не приедет.