В лагере была объявлена военная игра. На несколько дней отменялась противная физзарядка. На войне-то ведь ее нет?
Как только определилось, какая из рот останется, а какая уходит, чтобы потом на лагерь напасть, отношения между будущими «противниками» прервались. Еще сутки им предстояло сидеть рядом в столовой, спать в палатках, расставленных вдоль одной линейки, подчиняться общим сигналам горна, но граница уже легла.
Вечером, перед самым отбоем, около палатки Митиного взвода раздался крик:
— Уйдет! Держи!
И брезент совсем рядом с Митиной койкой прогнулся под напором барахтающихся тел. Кого-то уже поймали.
— Отпустить! — приказал Седых, к которому привели пойманного. — Игра начинается в семь ноль-ноль завтра. Ну, кому сказал? Отпустить!
Встав утром, Митина рота узнала, что «противника» в лагере нет, ушел ночью на шлюпках.
— В лесу и по берегу расставить посты, — приказал командир роты. — Усилить бдительность. В самом лагере и в его окрестностях возможно появление шпионов и диверсантов… После обеда занимаем оборону.
Митя и его товарищи понимали, что это игра, но лицо у командира роты было серьезным, маленькие глазки еще больше сузились. И это их всегда сияющий Папа Карло? По позвоночнику Мити пополз незнакомый холодок. Командиры взводов составляли боевые расписания.
— Нелидов, после роспуска строя — ко мне, — негромко сказал во время обеда Тулунбаев. Тулунбаев произнес свои слова тихо, а Митя в ответ даже не кивнул, ответил лишь глазами, но самого уже глодало любопытство: зачем? А старшина Седых, приведя их с обеда, как назло томительно подробно принялся объяснять что-то про саперные лопатки и противогазы.
— Вопросы есть?
Да нет, нет вопросов. Какие тут вопросы? Строй наконец-то распустили.
Лейтенант вызывал Митю неспроста. Митю, Толю Кричевского и Колю Ларионова посылали в разведку. Нужно было выследить, куда отправился и где обоснуется «противник».
— Почему посылают вас? — спросил лейтенант. — Именно вас? А не лучших бегунов, прыгунов или пловцов? Объяснить? Или не надо?
Тулунбаев никогда не говорил им в лицо ничего приятного, он и сейчас вроде ничего такого не сказал, но Мите стало жарко. Хвалит, что ли?
— Вот сухой паек на сутки, — сказал лейтенант. — На вечерней поверке объявят, что вы — на дальнем посту.
Тут только они поняли, что идут в разведку сейчас же, из этих густых кустов, куда Тулунбаев как бы гуляючи не спеша их отвел. На сутки? Значит, ночевать в лесу? Как? Они переглянулись.
