День Литературы, 2003 № 11 (087) | страница 45
Так не суйте ваши пальчики
Сами знаете, куда...
А уж лучше указательным,
Изогнув его слегка,
Вы мне долго и старательно
Покрутите у виска!
Небывалая вакханалия слов выражает всеобщее падение нравов. И изощряются в ней все кому не лень. Женщины-поэтессы любят акцентировать особое внимание на своих интимных прелестях. Пародист приводит такие экзерсисы Е.Фанайловой и С.Литвак, В.Павловой и Г.Стрижак, Е.Дьяковой и О.Дороховой, что "М-да"... Едва уступают им и поэтессы мужского пола: Т.Кибиров, С.Гандлевский, А.Левин, Н.Круглов и др. Но эти хоть пошлят не по поводу своих интимных мест, а ради "красного словца".
Впрочем, есть одно исключение. Это — Д.Пригов, получивший букеровскую премию и едва ли не мировое признание как "один из самых лучших русских современных поэтов": "Она мне говорит: — Привет! / Привет. Кто ты, похожий на мышонка? / — А я, а я — твоя мошонка..." Каков же вердикт пародиста?
Что ж, всё на месте у поэта!..
Ну, разве кроме головы.
Мне могут возразить, что это — эпатаж, а мы, пародист и критик, по сравнению с Приговым отсталые зануды. Да вот только эпатаж в беседах с собственной мошонкой свидетельствует разве что о нехватке интеллекта и избытке "писательского зуда", который раньше именовался графоманством. Подобные "музачества" и приходится лечить смехом. Кажется, что кривозеркалье нынешней псевдопоэзии, преломляясь через призму пародий Е.Нефёдова, выпрямляется, как выправляются горбы. И коль нынче нет цензуры, так пускай открытой формой цензуры будет смех. Пускай разит он квази-литературную братию за "недержание слов" — эту "энурезную" болезнь нашего переходного времени. Пусть легкий дух радости и освобождения от морока бескультурья возникает при каждом новом обращении к этой живой книге.
Сергей ЕСИН ХУРГАДА (Два рассказа из цикла “Сказки новой русской Шахерезады”)
ОТДЫХ ДЕЛОВОЙ ЖЕНЩИНЫ
Официанта звали Али. Завтрак, белые фарфоровые чашки для чая и кофе, через стекло помазок пальмы, кусок синего, будто неживого моря, с впаянной в него моторной лодкой; но кондиционер создавал отсутствующую за окном прохладу. Это было первое утро после перелета.
Алла сразу определила возраст официанта — двадцать лет, хотя по опыту знала, восточные мужчины выглядят всегда немножко старше своих истинных лет. Алле иногда казалось, что в отелях такого типа подобных мальчиков всегда держат не случайно. Рост 180-182, вес, наверное, не больше шестидесяти пяти килограммов, ни грамма жира, широкие плоские плечи и тончайшая, как у муравья, талия. Такая внешняя бесплотность совсем не предполагала бестелесности. Алла прикинула, каков официант может быть в деле. Хорош, тонкие черты лица, высокие упрямые скулы и тяжелые крепкие руки. Уже не мальчик, но еще и не мужчина. На первый неподробный взгляд, под ремнем у этого мальчика было совсем не пусто.