— Ну… лучше всех, конечно, мисс Кэйди. И еще мне нравится, как Чико играет на пианино. А мисс Глен и мисс Уиллагейл — они тоже очень добрые. Иногда клиенты мне дают чаевые, или сладости, или кусочек лакрицы. А мой папа работает тут барменом, его все любят и меня тоже не обижают.
— Ясно. А почему же все-таки мисс Макгилл лучше всех? Да, кстати, как тебя звать?
— Абрахам.
— Рад знакомству. Вы с ней женаты?
— Нет…
Мальчик захихикал, но сразу опомнился.
— Просто она хорошая, вот и все. Она добрая. Все мне разрешает: править двуколкой, заходить к ней в комнату и играть разными вещичками. Всегда мне что-нибудь дарит — книжку, или яблоко, или еще что-нибудь. И еще она веселая, и от нее всегда хорошо пахнет.
— Это я и сам заметил.
Абрахам забарабанил пятками по ножкам стула. Он немного освоился, но по-прежнему пожирал Джесса глазами. Его снедало любопытство.
— Папочка говорит, вы наемный стрелок, — застенчиво начал он.
—Угу.
— А почему?
— Что «почему»?
— Вам нравится стрелять в людей?
— Ну… не скажу, чтобы мне это нравилось. И вообще я стреляю только в тех, в кого надо.
— А в кого? В кого вы стреляете?
— В плохих парней. В таких, которые сами напрашиваются. Они бы сами убили кого-нибудь, если бы я не застрелил их раньше.
Рот Абрахама открылся в форме буквы О.
— Значит, сами вы из хороших парней?
Джесс стукнул кулаком по столу.
— Точно. Я один из хороших парней. Только послушай меня внимательно.
Он придвинулся ближе, и Абрахам испуганно заморгал, но не отшатнулся.
— Никому не говори, слышишь? Не хочу, чтобы об этом болтали. Я из хороших парней, но никто об этом не знает кроме нас с тобой. Пусть это будет наш секрет. Идет?
— Идет. Но почему?
— Ну потому что…
Он все еще раздумывал над ответом, когда вернулась Глендолин.
— Хэм Вашингтон, твой папаша велел тебе сию же минуту очистить этот стул и заняться делом, а не то он тебе всыплет!
— Ой-ей-ей…
Подхватив на ходу метелку и совок, мальчик вскочил со стула и обеспокоенно скосил глаза в сторону бара. Его отец ответил ему грозным взглядом. Джесс разочарованно вздохнул: его маленький дружок сбежал, а на стул вновь уселась Глендолин. Эта была неравноценная замена.
— Ну что, милый, покажешь ты мне свою пушку или нет?
У него были при себе целых две пушки. Может, она действительно намекала на нечто третье? К счастью, их опять прервали прежде, чем он нашелся с ответом.
Джессу, смотревшему вниз, даже не пришлось поднимать голову, чтобы узнать, почему в салуне вдруг стало тихо и чьи башмаки направляются прямо к нему от вращающихся дверей. Он готов был ставить двадцать к одному, что это представитель закона.
