– Привет.
По его лицу расплылась медленная, полная понимания улыбка. В душе у нее не осталось ни капли сомнения в том, что еще секунда – и он с ней заговорит.
Но тут ее отец с зажатым под мышкой блокнотом появился в саду. Его ворчливый голос мгновенно разрушил очарование.
– Зачем ты открыла глаза? Он мог бы подойти поближе, кто знает? Впрочем, это подтверждает мою гипотезу. В следующий раз надо будет попробовать с Филипом. Тут все дело в глазах, глаза – самое главное. А ну-ка пойди позови Веста. Он должен это увидеть.
Отец начал яростно строчить в блокноте, в один миг позабыв о ее присутствии.
Сидни встала, но стоило ей сделать шаг навстречу Найденышу, как он попятился от нее прочь. Она ничего не могла прочесть по его лицу: смена чувств происходила слишком быстро. Ей хотелось прикоснуться к нему, сказать… ну хоть что-нибудь, она не знала, что именно. Что она не виновата, что это была не ее идея. Она была в смятении, и ей казалось, что он ощущает то же самое. Сидни потянулась к нему, но в эту самую минуту он двинулся, не замечая ее протянутой руки, и отступил поближе к длинным свисающим веткам ивовых деревьев, росших в дальнем конце сада. Он отдалился от нее, и вернуть его было невозможно.
– Позвольте, – сказала она 0'Фэллону, стоявшему на страже у калитки.
Он ухмыльнулся и отодвинулся, но не настолько, чтобы дать ей свободно пройти: ей пришлось бы коснуться его, протискиваясь в калитку. Вспышка бурного гнева выплеснулась наружу неожиданно для нее самой.
– Дайте мне пройти, черт побери! – произнесла Сидни ледяным голосом, выговаривая каждое слово.
Он опешил и отступил назад, с вороватым видом оглядываясь на ее отца, чтобы проверить, слышал он или нет. Сидни проскользнула мимо него и бегом направилась к дому. « 75 июня 1893 года. Личные заметки.
Продвигаемся понемногу вперед. Вест предложил спровоцировать гнев 4.0. и проверить его способность к насилию, но я отказался: это неинтересно. Хочу выяснить другое: как вписывается эта tabula rasa [8] в противоречие между теорией выживания сильнейших, наиболее приспособленных особей и проявлениями бескорыстия, даже самопожертвования, которые мы наблюдаем. Муравьи поставили Дарвина в тупик: это единственный вид, выживающий благодаря альтруизму. Альтруистическое поведение заключается в том, чтобы приносить пользу другому индивиду за свой собственный счет. Согласно теории выживания наиболее приспособленных, процветать должны самые грубые, нахрапистые, лживые и пожирающие себе подобных. Они сильнее всех. Как же уложить в такую схему поведение муравьев? Дарвин в конце концов придумал следующее объяснение: муравьи – члены одной семьи, а семья подчиняется законам естественного отбора как единое целое. Ее следует рассматривать как отдельную особь, как индивид.
