Он задумался.
– Потому что ни одна из них не была тобой.
– О Алекс… Ты не должен так щадить мои чувства. Я не умру, если ты скажешь мне правду.
– А я и говорю тебе правду. Нет никого, кроме тебя. – Они потянулись друг к другу. Она прижалась лицом к его шее, вдыхая запах его кожи, потом отстранилась и пальцами стерла влагу с ресниц.
– Расскажи мне о своей матери. Когда ты ее потерял?
– Когда мне было семь.
– Должно быть, это было ужасно.
Алекс через силу кивнул. Сара догадывалась, что он хочет поговорить, но это дается ему с трудом.
– Ты на нее похож?
– Она уверяла, что я похож на своего отца.
– Но ты же его никогда не знал!
– Нет.
– И я своего не знала.
Он положил руку ей на живот, перебирая пуговицы своей рубашки.
– Мои родители познакомились в Окленде. Он изучал строительную инженерию в колледже – собирался стать архитектором, – а она работала уборщицей в студенческом общежитии, где он поселился. Она только что сбежала из дому и приехала в город, денег у нее не было, образования – тоже, никакой другой работы она найти не могла. Если бы ты ее видела, Сара. Она была такая хорошенькая!
Сара нежно погладила его по руке.
– А твой отец? Какой он был?
– Мама уверяла, что он был высокий, красивый и очень способный. Обаятельный. Правда, она влюбилась в него с первого взгляда, и мне ничего другого не оставалось, как принять ее слова на веру.
И все же Сара заметила, что в голосе у него зазвучала гордость, когда он говорил о своем отце.
– Как его звали?
– Брайан Александр Макуэйд.
– Ах вот как. Значит, она назвала тебя…
– Меня звали Александром Холифилдом, до того самого момента как я сбежал из дому. Вот тогда-то я и взял имя отца. Они любили друг друга… он женился бы на ней, если бы остался жив, и тогда его имя перешло бы ко мне по закону.
Он помолчал, а когда вновь заговорил, в его голосе звучала невыразимая горечь.
– Но к тому времени я уже готов был взять любую фамилию: Смит, Джонс, Раппопорт… Я не желал иметь ничего общего с Мэттью Холифилдом.
– Почему, Алекс? Что он тебе сделал?
Не выпуская ее руку, Алекс опять перевернулся на спину.
– Тебе не следует об этом знать, Сара.
– Но мне бы хотелось. Что он такое сделал, чего ты не можешь простить?
Алексу вдруг стало ясно, что лишь многолетняя привычка мешает ему рассказать правду. Он стыдился своего прошлого и держал его в тайне. До встречи с Сарой у него ни разу не возникало желания с кем-либо поделиться воспоминаниями о детстве.
– Дело не только во мне, – осторожно начал он, нащупывая почву. – Если бы это затрагивало только меня одного, я бы стерпел, потому что был, что называется, «крепким орешком». Но я никогда не прощу ему того, что он сотворил с моей матерью и с бабушкой. И со многими другими членами своей паствы.
