— За мной, — он приглашающе махнул хвостиком с пушистой кисточкой на конце и весело зацокал копытцами по каменным плитам пола. Так толком не помирившиеся друзья двинулись за ним. Бесенок выскочил в полутемный коридор, и начал петлять по закоулкам замка, пока не нырнул в темную дыру, больше похожую на кроличью нору. Вот только кроль этот был размером с хорошую овчарку. Антон поморщился — их них троих он самый высокий, потому идти ему пришлось на полусогнутых. Темнота вокруг стала беспросветной.
— Куда мы лезем, тут же черт ногу сломит.
— Привыкнешь, — бесенку все было нипочем.
И, правда, через некоторое время Антон заметил, что он стал различать осторожно идущего впереди Тимофея, а потом понял — стены тоннеля слабо светились сами по себе. Он почувствовал себя увереннее, все-таки брести в кромешной тьме удовольствие ещё то, и даже слегка повеселел, напевая в такт шагам одну из попсовых песенок, навязшую в зубах ещё дома и не забытую даже спустя долгое время. Бывает такое, привяжется ничего ни значащая мелодия и крутится в голове, как заезженная пластинка, без передышки.
Идущий далеко впереди бесенок резко остановился, словно уперся в невидимую стену, шатнулся назад и беззвучно рухнул оземь. Вслед за ним Тимофей обеими руками схватился за голову, застонал и точно так же обрушился на пол. Антон, по-прежнему напевающий бесконечную песенку, не сразу сообразил, в чем дело. Незатейливую мелодию, словно шальным ветром сдуло, а на смену ей пришла обжигающая боль, перемешивая мысли и переплетая извилины вторжением извне. Антон закричал во весь голос. Гулкое эхо прокатилось по тоннелю. В угасающем сознании промелькнуло только одно: — "Я так не хотел идти. Пацанов жалко…", а после в голове вспыхнула яркая звезда, отключив все ощущения, и боль в том числе.
