После этого расхохотались все, и даже сам Сева заулыбался. И, тем не менее, он продолжил:
– Лева замечательный! Он добрый и наивный! Он деньги заработал! Приедет, квартиру купит! А если вы еще ему долг отдадите, то и машину.
– Неужели в Германии он до сих пор не купил себе машину? – удивился Максим.
– Купил! – оскорбился за Леву Гайворонский. – Но это – для немецких дорог машина. Ему здесь наша нужна, отечественная. К тому же, для нее и запчасти дешевле.
– А еще нас евреями обзывает! – всплеснув руками, засмеялась Марина, однако на ее лице появилось выражение некой тревоги и озабоченности.
– И когда он приезжает? – спросил Максим.
– Восьмого будет в Москве, – придвигая к Марине пустой стакан и намекая, что неплохо бы «повторить», ответил Сева.
Пока Марина ходила в кухню за чайником, Сева наклонился к Максиму и, приняв чрезвычайно озабоченный вид, спросил:
– Как у нее дела-то?
Максим, сразу поняв, что именно Гайворонский имеет в виду, покосился на дверь и ответил:
– Скоро все определится.
– Но как и что определится? – не отставал Сева.
– Да вроде нормально все. Врач говорит, что лечение прошло успешно, нужно показаться ему еще раз, – не очень охотно поведал Максим, глядя на стол и вертя в руках зажигалку. – А потом она будет наблюдаться уже здесь, в местной клинике.
Сева понимающе кивнул головой.
– А настроение как? И самочувствие?
– Да не жалуется больше. И плакать, слава богу, перестала по этому поводу. Наоборот, смеется все время.
– Да, Марина Анатольевна – эмоциональная женщина, – с видом знатока произнес Гайворонский.
– Ты только при ней не заводи об этом, ладно? А то она, не дай бог, снова расстроится.
– Понял, – кивнул Сева. – Макс, вы же знаете, Сева – воспитанный человек!
В это время в комнату вернулась Марина. Она поставила на стол поднос с тремя стаканами и пододвинула Севе сахарницу. Гайворонскому, очевидно, надоело притворяться и с отвращением хлебать переслащенный чай, и он не стал сыпать в него сахар.
– Он поездом приедет? – бросив в рот конфетку, спросила Марина.
– Самолетом! – отрезал Сева. – Они, правда, сейчас падают часто. Я опасаюсь за Леву.
– Господи, ты о нем говоришь, как о любимой женщине, – улыбнулась Заботкина.
Гайворонский, не обратив внимания на последнее замечание Марины, вынул из кармана старинные часы на цепочке.
– Так, через шесть минут я ухожу. У меня злая супруга.
– Да мы знаем, – хмыкнула Марина и выразительно посмотрела на Гайворонского.
Сева смущенно закашлялся:
