Таким улыбающимся Таня и запомнила его на всю жизнь.
3
Все теперь пошло иначе. Город зажил тревожной военной жизнью. Днем он двигался, вскрикивал гудками автомашин. В окна врывалась красноармейская песня и мерная поступь уходивших на фронт военных частей. К ночи город засыпал непрочным, тревожным сном, без огней, с настороженной, вздрагивающей тишиной.
Начались тревоги, налеты авиации. Самолеты цвета лягушиной кожи с крестами на крыльях и со свастиками на хвостах низко проносились над землей. Рявкали зенитки. Вздымались к небу черные столбы дыма, и, не дожидаясь грохота, вздрагивала земля.
Таня редко видела мать. Варвара Степановна сутками дежурила в госпитале. Девочка жила у Громовых. Профессор, получив приказ из наркомата, эвакуировал имущество лесного питомника, которым руководил. Он уехал специальным эшелоном в начале августа, оставив в городе жену и сына. Ксения Сергеевна, в самом начале войны поступившая на завод, сказала, что город покидать будет, если уж придется, только вместе с заводом, и сына оставила при себе.
Таня скучала. Музыкой она стала заниматься реже, зато вскоре с головой ушла в неожиданное занятие — присмотр за малышами в домашнем детском саду, который организовали сами жильцы. Этот сад она называла «доброволькой». Но скоро это кончилось. Детей из города стали эвакуировать, и детский сад опустел.
Письма от отца приходили не часто. Три аккуратно сложенных треугольничка лежали в верхнем ящике комода. Таня часто перечитывала их. Ни в одном отец не писал, что война скоро кончится. Четвертое письмо Таня запомнила наизусть. Мать читала его вслух несколько раз.
«Варя, родная, поздравь, — писал отец, — час назад приняли в партию. Об одном теперь думаю: если придется помирать, так чтобы не зря, чтобы польза от меня была и товарищам и Родине всей. Времени мало, пишу в минуту короткой передышки. Вижу тебя, Танюшку, ее косички… и это тоже мое оружие. Не сердись, что пишу про одно и то же — половина меня всегда с вами, а вы с Танюшкой постоянно со мной. Если будешь эвакуироваться, напиши — куда, буду писать до востребования. Обнимаю. Григорий».
На отдельном листке было еще несколько строк, написанных крупно и разборчиво:
«Танюшка, твой папа стал коммунистом. Это большая радость! Помнишь, как ты радовалась, когда тебя в пионеры приняли? Вот и у меня так же. Скоро осень, опять пойдешь в школу. Смотри, учись хорошо, чтобы после суметь сделать в жизни все самое нужное. Ну вот. А когда вернусь, мы обязательно поедем в Москву. Целую тебя. Твой папа».
