Рука Мохаммеда, которую тот собирался протянуть Артуру для пожатия, безвольно повисла, будто лишившись мышечной силы. Он с трудом переборол изумление, чему немало помогла хмельная легкость в голове, улыбнулся мне, потом Джейн.
— Джейн, — произнес он. — Скажи ему, что у меня с Ричардом все в порядке, и вообще, у меня все в порядке. А у него нет права собственности на все и всех, как ему кажется. Ты это ему обязательно скажи.
— Пойдем на улицу, — предложила мне Джейн. — Я знаю, как заставить залаять всех собак в округе.
— Ну ладно, — буркнул Мохаммед. — Тогда на этом и закончим. До встречи. — И он отправился в темную безбрежность гостиной, где исчез в густой пульсирующей музыке.
— Артур, а Ричард это… — начал я.
— Давай не будем об этом, — прервал меня он.
Джейн приблизила влажные губы почти к самому моему уху и зашептала, заставив зашевелиться все волоски на моем теле:
— Ричард — двоюродный брат Кливленда.
— Ах Кливленда! — отозвался я. Мне показалось, что вокруг меня Эйфелевой конструкцией все выше и выше воздвигаются переплетения любовных связей. Неужели всех их что-то соединяет? Между Артуром и Ричардом что-то есть? Я посмотрел на Артура. Тот потупился, устремив взгляд в холодную желто-пенистую пластиковую чашу горького сожаления. Волосы занавесили лицо, скрыв от меня его не слишком рельефный профиль и спрятав глаз.
— Тема, — тихо произнесла Джейн мне на ухо, словно расстегивая огромную молнию внутри меня.
Я схватил ее твердую руку:
— Какая тема?
— Смени тему.
— Слушай, Артур, — заговорил я. — Ты мне так и не рассказал о ребенке той официантки. Он правда родился от Кливленда? И так же хорош собой, как отец, с тем же неповторимым чувством юмора?
Мысль о Кливленде оживила и увлекла Артура, и следующие несколько минут я слушал, как безрассудный Кливленд, путешествующий автостопом, добирался к горе Рашмор[12] через массив Блэк-Хиллс в пикапе минера, который удрал в самоволку с полным грузом тринитротолуола и пластиковой взрывчатки. Артур так смеялся, что на глаза его навернулись слезы.
Позже, где-то на излете долгого, тягуче-темного и шумного вечера, я оглянулся, будто впервые за много часов увидев, что происходит вокруг меня.
— Кливленд, — сказал я.
Поле моего зрения и восприятия совершенно расплылось по краям, и эти края сближались с каждым новым глотком выпивки, пока два лица, Джейн и Артура, почему-то пугающе похожие, не заполнили невыносимо отчетливый и узкий центр всего и бормотали, бормотали… Я хотел Джейн, хотел тишины, хотел просто остановиться. Поэтому встал, что само по себе было равносильно подвигу, и вышел на улицу, чтобы трижды шлепнуть себя по щекам.
