Пока крутится жернов, ко мне не подступится ни одна болезнь, ни одно несчастье. Я не старею — жернов перемалывает мою старость. Все неудачи и беды — жернов смелет их в пыль. И все это — благодаря моему славному котику.
— И он никогда-никогда не отдыхает? — спросила девочка. У нее было доброе сердце.
— Нет, никогда. И никогда не ест. Он существует только для меня. А теперь тебе надо идти к тому демону на холме. Передавай ему от меня наилучшие пожелания.
Девочка с медными волосами спустилась по лестнице, вышла из церкви и пошла в темноте по полям, посеребренным лунным светом. Она пошла прямо к голым холмам, где не росли деревья. Она не боялась встретить свою судьбу — кто угодно, но не она.
Но когда ее ноги коснулись жесткой травы и она увидела вдалеке странные огоньки, она поняла, что демон уже ждет ее и что скоро она умрет. Тогда она остановилась и оглянулась на церковь. И сказала такие слова:
Котик-котик, кис-кис-кис,
Колесо, остановись.
Пусть смертельное проклятье
Разобьет его заклятье.
Котик-котик, кис-кис-кис,
Колесо, остановись.
А потом она рассмеялась и побежала навстречу призрачным огонькам, и больше ее не видели.
А священник поужинал жареным мясом с виноградом, выпил вина и спокойно заснул в своей мягкой постели. А наверху, в башне, тихонько скрипел жернов.
А что же кот? Конечно, он был заколдован. Священник наложил на него заклятие, чтобы освободить магию, из которой сделаны все кошки, — магию, древнюю, как сама земля. И околдованный кот уже долгие годы ходил по кругу, вращая волшебный жернов — под жарким солнцем, холодной луной и колючими звездами. У него ничего не осталось — ни памяти, ни желаний. Но в ту ночь, когда священник уже заснул, с черного неба сорвалась звезда и упала на землю, как падший ангел. Кот поднял голову. И в этот миг он опять стал котом. Он встал на задние лапы, царапая воздух когтями, разрывая невидимое покрывало заклятия над жерновом, и — как умеют все кошки — он вызвал бурю.
Первая молния была как робкий удар по щеке ночи. Тускло-синяя вспышка, а потом — приглушенный раскат грома. Но уже со второй молнии буря разбушевалась всерьез.
Ветер сотрясал башню — самую высокую из построек во всем краю, — и молнии вспарывали небеса. Капли дождя были острыми, словно отточенные мечи.
Священник спокойно спал, он ничего не слышал. Но люди в округе не спали — люди в округе дрожали от страха.
Ибо гроза бесновалась в небе, как дикий зверь — может быть, даже как гневный Бог, которому служил священник, Бог свирепый и безрассудный, Бог ревнивый и злобный.
