Ни запасного белья, ни полотенцев, ни бритв, ни мыла, ни других необходимых вещей быта мы с собой не брали. В конце концов, думал каждый из нас, все это в Пруссии найдется, если только в них будет необходимость. Летим-то, как говорил покойный Пашка, в обетованную землю, не в пустыню. И вот понадобилось сменить одежду, которая пропиталась на нас потом и солью до такой степени, что стала грубой, как брезентовые робы, а не превратилась в клочья только благодаря тому, что мы почти никогда не снимали защитных пятнистых костюмов. Кепки свои мы все порастеряли очень быстро — в лесу они были неудобны, цеплялись за ветки и слетали — где их ночью отыщешь.
Конечно, раздобыть на хуторах белье и теплую одежду можно было. Но мы все время берегли надежду на скорую встречу со своими, и, естественно, хотелось дождаться этого момента в своей, советской одежде. Но наши войска все еще не наступали на Восточную Пруссию.
Николай Шпаков попросил «Центр» прислать груз с теплой одеждой. Недалеко от деревни Жаргиллен, к северо-востоку от Кенигсберга, мы облюбовали в лесу небольшую поляну. Это было километрах в 8 — 10 от нашей стоянки. Но леса отсюда расходятся во всех направлениях, поэтому врагу трудно угадать, куда мы направимся после получения груза, хотя уйти далеко до рассвета не успеем. Сюда и попросили сбросить груз.
Ночью 30 августа пришли на условленное место. Вскоре услышали гул самолета и помигали, как было условлено, карманными фонариками. Самолет на большой, как нам показалось, высоте дважды описал круг над поляной и исчез. Никто из нас не заметил, чтобы он сбросил груз.
— Неужели это был не наш самолет? — усомнился Мельников. — А где тогда наш?
Ему никто не ответил. Горечь и досада овладели нами. И все же, на что-то надеясь, мы прождали еще не менее часа, всматриваясь в глубокое звездное небо. Было удивительно тихо, безветренно, но зябко. Настороженно молчал лес.
— Пора, — просто, безо всякой интонации сказал Шпаков. — Пошли на старое место.
Метров за пятьдесят от поляны прямо на просеке мы наткнулись на белое полотнище. Это был наш грузовой парашют.
Обрадованные такой удачей, мы быстро переложили все содержимое в свои мешки, а парашют и мешок из-под груза зарыли в землю. Облазили соседние кусты и нашли еще один грузовой парашют.
К сожалению, груз оказался куда беднее, чем можно было ожидать. Несколько банок тушенки, немного сахара и потертых сухарей. В обоих мешках было всего восемь шинелей и столько же комплектов белья. Специально для девушек — ничего. Было обидно. В группе же в живых оставалось не восемь, а девять человек, и в «Центре» об этом знали.
