— Чуть хлопца не порешил, чтоб ты пропала — эта гитлеровская форма, — в сердцах ругался Иван Белый. — Выкидывай к чертовой матери, а то головы не сносишь, — советовал он Овчарову и сразу же сбросил свою фуражку, скрутил так, что искрошил козырек, и сунул под мох.
Расстался с мундиром и фуражкой и Иван Черный. С тех пор ни у кого больше не появлялось желания облачиться в форму своего врага. Не ровен час, у всех нервы напряжены до предела, того и гляди, пока разберешься, свой или чужой, — так друг друга и перестрелять можно.
Как ни богаты растительностью прусские леса, но им не сравниться по своей красоте с родными пейзажами Белоруссии. Лес здесь неуютный, нет солнечных полян с шелковистой муравой, на которую так и хочется присесть, отдохнуть, погреться на солнышке. Осень гнилая, пожухлая, не сыплет звонкими червонцами. У нас, в Белоруссии, только старые бросовые усадьбы зарастают вот так бурьяном, лопухами да крапивой. Колючие, пекучие, неприятные, с тлетворным запахом заросли разве что только мальчишек заманивают играть в войну, остальные их обходят. А здесь такие заросли тянутся километрами, десятками километров. На отдельных участках мы встречали огромные массивы крапивы, высокой и такой чистой, словно ее пропололи. Именно таким было место, откуда мы наблюдали за железной дорогой. Что и говорить, мало удовольствия сидеть в крапиве, но зато кто мог додуматься, что такое неуютное место облюбуют разведчики?
В жаркие дни спирало дыхание от испарений, прела на нас одежда от пота, а теперь уже знобило по ночам, вызывало ломоту в костях от лежания на сырой земле. Особенно доставалось Овчарову. Он изо дня в день таял, как восковая свеча, надрывался от приступов кашля, прикрывая рот, чтобы приглушить звуки.
Прошло тридцать пять дней, как мы на прусской земле. За это время мы ни разу не посидели возле огня, чтобы согреться и просушиться, ни разу не поели горяченького. Правда, длительное пребывание в одном месте позволило несколько разгрузиться. До этого мы все тащили на себе: запасную рацию, пару комплектов питания к ней, боеприпасы, даже автомат Пашки Крылатых — жаль было бросить, да и не хотелось, чтобы по такой находке немцы поняли, что погиб советский разведчик. Так по очереди и несли мы его и к Гольдапу и обратно. А теперь все запасное, резервное припрятали. Запасную радиостанцию и комплекты батарей задвинули в развилку под корень огромнейшего, в несколько обхватов, замшелого дуба. Под стволом сосны тоже обнаружили прогнивший провал и в эту нору упрятали автомат и патроны. Отдельно уложили медикаменты. На себе носили самое необходимое. Здесь, у ручейка Швентойя, извивающегося в зарослях крапивы, определилась как бы наша база.
