его объяла, как трава.
Но, с поистине кузнецовским катарсисом драматического разрешения трагически неразрешимого, самоотреченно заключает:
"Так и приму. И пусть напишут на вечном камне мастера: он зов отцовский не расслышал, и не было ему добра".
Быть может, судит самого себя И.Переверзин слишком строго. Но не судить не может. Ведь и к другим относится взыскующе — видимо, понимая, что так того требует промысел Божий. А отход от Него грозит всё новыми потрясениями, крушениями и трагедиями.
Стремились мы уйти от Бога,
а получилось — от людей.
Вздымалась, ширилась дорога
печали, горя и смертей.
Так события последнего смутного времени обнажили всю несправедливость основ, на которых стояло и, пожалуй, еще долго будет стоять российское общество. Однако над всем этим видится поэту образ Святой Руси, милосердной и взыскующей:
И высоко над головой,
над каждым домом и собором,
стоит небесный образ твой,
как суд над временем-позором.
Она там, где
"звездный запредел"
. А здесь —
"нам не восстать из мрака, коль мрак не пережить".
Со всего человечества уже идет вселенский спрос, и никакие прогнозы и пророчества не дадут исчерпывающего знания, что ждет нас впереди, если человечество не образумится. "А ну как однажды и разом планета потребует долг — и вырвет глаза синеглазым, и вцепится в горло, как волк". Так в стихотворении "Птицы Хичкока", не пророча, но предостерегая, поэт пытается напомнить о совести и ответственности людей перед планетой, перед всей Вселенной.
Неспроста появляются у него такие строчки, например: "Я хочу, чтоб над домом моим вместо Марса всходила Венера". Чтобы не вражда, а любовь царила на Земле. Над миром, над домом — надо всем. Чтобы сам поэт — человек исключительной искренности — мог себе позволить судить о людях по себе, то есть думать о них лучше, чем они есть на самом деле. Ему же приходится подчас подвергаться сомненьям:
"сегодня я тебя прикрою, а завтра ты меня убьешь".
В.Бондаренко в своем эссе "Серебряная точность слова", предваряющем книгу И.Переверзина, определил характернейшую особенность его поэтического письма: северно-серебряную точность, вплоть до отточий. И хочется повторить слова критика о поэте: "В душе бунтовщика появляется свой Храм. Непрост он, и, видно, не настало еще время для истинной мудрости. Пока еще длится время плача и скорби".
Понять себя — поднять себя,
