День Литературы, 2004 № 04 (092) | страница 30




И в таком вот обличье


мог бы к вам я попасть.


Птицы, певчие птицы!


Не помеха я вам.


Я б хотел природниться


к вашим легким словам.



***


Неоглядная веселость


Неоглядная печаль.


Но внимательная совесть...


Ей всегда чего-то жаль.


Жаль вчерашнего рассвета,


Жаль утраченной мечты,


Жаль погибшего поэта,


И бывалой красоты.



Человека, человека


Ей всегда-то очень жаль.


... Эха нет; пропало эхо.


Неоглядная печаль.



КОГДА-НИБУДЬ



То ли утром седым,


то ли вечером ясным


стану я молодым


и надеждам подвластным.



Буду чутким, как лист


придорожной осины.


Буду чистым, как свист,


свист ночной, соловьиный.



Буду щедро любить.


Буду в слове светиться.


Буду думы копить


и молчанью учиться.



Буду жить, не боясь


тьмы надмирной. И буду


терпеливо ждать час


приобщения к чуду.



***


Еще довольно в воздухе тепла.


Еще не все додумано до точки.


Еще трепещут на ветру листочки.


Еще по-детски родина мила.



Еще не плещут сутками дожди.


Еще любовь в душе не поугасла.


Еще земля зеленая прекрасна.


Еще большое дело впереди.



Еще волнует до слезы строка


прочитанного в сотый раз поэта.


Еще есть счастье на Земле. Но это…


Давай об этом помолчим пока.

Сергей Сибирцев ПРЕЖДЕ-ПОСВЯЩЕННЫМ... (Фрагмент романа)



"Нет такого человеческого знания, которое способно было бы заменить собою знание божественное".


Чаадаев



"Человеческое невежество иногда не только полезно, но прекрасно, а так называемое знание зачастую бесполезно, если не считать хуже".


Торо



"Замысел жизни, единое движение, пробегающее по линиям, связывающее их между собой и дающее им смысл, ускользает от нас".


Бергсон



Я видел (осознавал) себя сидящим посреди странного малокалиберного Колизея, прямо в центре некой невеликой (три на три), огороженной полуметровым черно-бархатным окоемом, арены-ристалища.


Я расположился на том самом достопамятном основательном (из своедельского кухонного гарнитура Василия Никандровича) бочкообразном староверском табурете, оседлать который в недавнем легендарном прошлом не решился (не посчитал нужным, побрезговал, или еще по каким-то высшим субординационным соображениям) сам Игорь Игоревич...