— В банке джема, открытой в понедельник, никогда не заведется плесень! — Раз в неделю мать автобусом посылала ему домашнюю еду, а по телефону сопровождала ее советами. — А книгу ни за что не открывай первый раз во вторник. Испокон веков понедельник считается самым хорошим днем для начала. Вторник — день пропащий, пустой. Я бы даже сказала, просто никудышный.
Улыбнувшись при воспоминании об этих словах, которые были чем-то вроде тайного компонента абрикосового джема, Адам Лозанич сообразил, что сегодня как раз понедельник. И может быть, именно поэтому, несмотря на то что он устал, продрог, да к тому же еще и расстроен тем, что в Национальной библиотеке упустил возможность попытаться читать вместе с девушкой, окруженной нежным ароматом, он, только благодаря присказке своей матери, взял в руки загадочную книгу, переплетенную в сафьян.
- МОЕ НАСЛЕДИЕ. Написал и издал за собственный счет господин Анастас С. Браница, литератор, — прочел он вслух заглавную страницу, а удары молотка ознаменовали начало работы сувенирщика над очередной композицией из засушенных цветов.
— Белград, тысяча девятьсот тридцать шестой год! — умышленно повысив голос почти до крика, прочитал он и мелкие буквы и цифры, зная, что сосед не переносит громкого чтения, — этот мрачный тип не раз говорил ему, что не обязан слушать его декламации.
— Сосед, и откуда вы только выкапываете ваши стишки?! Читали бы лучше то, что все нормальные люди читают, вот у меня, например, до праздников нет времени даже заглянуть в газету, и было бы совсем неплохо работать и слушать от вас новости. Расходы можно поделить — вы покупаете ежедневные газеты, а я еженедельники... — такими словами он встретил его как-то раз, давно уже, столкнувшись с ним внизу, на стоянке, после экзамена по литературе Ренессанса и барокко.
Перелистнув последнюю страницу книги, Адам Лозанич из всех общепринятых сведений нашел только следующее:
«Типография „Глобус", Космайская улица, двадцать восемь, телефон двадцать два, тире, семьсот девяносто четыре».
Постукивание затихло. Но только для того, чтобы прозвучал раздраженный голос:
— Потише можно?!
После этого молоток снова застучал с равномерностью метронома, а молодой человек принялся рассматривать переплет. Марокен исключительно тонкой выделки. Крашеная козья кожа, усыпанная крошечными запятыми пор. Такой, самого высшего качества и красоты, веками изготовлялся в марокканском городе Сафи, по которому и получил свое название. Книга загадочного человека и, как выяснилось, загадочного автора была переплетена именно в такую кожу, а не в ее дешевую имитацию, которую в наше время переплетчики обычно стараются подсунуть клиентам. Вдоль кромки и по корешку тянулась мастерски вытисненная ветвь виноградной лозы.
