Надо сказать, что капитан артиллерии Сибин Браница погиб почти три месяца спустя после майского путча 1903 года Кровавые следы убийства во дворце короля Александра Обреновича и королевы Драге Машин давно уже были устранены, несколько высших офицерских чинов, председатель правительства, военный министр, братья Луневице перебиты, другие получили год-два тюрьмы или каторги, третьим помогла образумиться высокая пенсия, четвертые немедленно присягнули на верность новой династии, тем более что заговор можно было оправдать понятной ненавистью к режиму, прославившемуся своим произволом, а капитан Браница все еще скрывался где-то в Белграде, упрямо отказываясь тем или иным способом примириться со своей совестью. Дав клятву его величеству, помазаннику Божьему, он теперь не мог пойти на то, чтобы ее нарушить, поэтому постоянно менял место своего пребывания, заявлял, что «цареубийства сербов погубят», пытался вступить в контакт с генералами Йованом Белимарковичем и Антонием Богичевичем, общеизвестными близкими друзьями бывшего царствующего дома. Он за собственный счет тайно заказал оставшемуся неизвестным владельцу типографии (подозревали, что это был Хоровиц) напечатать открытки, на которых изображался мальчик аристократической внешности в коротком пальтишке, в шляпе и перчатках, и разослал эти открытки в редакции журналов по всей Европе, в частности парижский «Journal des Debats» именно таким образом получил экземпляр этой почтовой карточки со следующим текстом: «Вы ошибаетесь, есть еще один наследник Обреновичей». В конце июля 1903 года, намереваясь отправиться во Врньце в надежде, что там его примет старый генерал Белимаркович, изолированный от политики и от всего мира в своем особняке, Браница еще на вокзале в столице был окружен группой людей в военной форме с обнаженными саблями, острые лезвия которых невинно поблескивали под лучами летнего солнца.
— Сибин, сдавайся, не ищи глупой смерти! — вскричал возглавлявший их поручик-интендант Вемич, одноклассник и побратим, на которого до недавнего времени была возложена обязанность разгонять галок с деревьев, окружавших здание королевского дворца, чтобы шумные птицы не галдели под монаршими окнами. Поручик никогда не отличался особой храбростью, но сейчас он был на стороне врага, обладавшего многократным численным перевесом.
— Прочь с дороги! — гордо выпрямился Браница и потянулся рукой к внутреннему карману своего штатского сюртука, где у него лежал вовсе не револьвер, а орден Большого креста, однако в тот же момент упал замертво, получив столько ран от пронзивших его сабель, что даже нельзя было с уверенностью сказать, какая из них оказалась смертельной, точно так же, как нельзя было потом с уверенностью установить, где именно его похоронили.
