Но едва моя ладонь коснулась карабина, глаза зверя сверкнули. В тот же миг большая мокрая ветка хлестнула меня по лицу: то оморочка, верная себе, полезла в кусты. Когда я открыл глаза, пантача не было. Только вода на том месте дрожала…
Но никогда я не пожалел, что карабин мой так и не выстрелил. Видение прекрасного зверя ранним утром в заливе, чуть затянутом кисеей тумана, навсегда осталось в душе и вспоминается теперь в самые тяжкие минуты, согревая сердце.
Симанчуку я ничего не сказал, и вскоре мы отправились вверх. Кончались продукты, и мы взяли наконец курс на Улунгу. Тяжело забилось сердце.
Река на глазах становилась мельче, заломы попадались чаще. Здесь тянулись высокие глинистые берега с тонким слоем плодородной почвы сверху. Вода подмывала их, обрушивала. На перекатах мне приходилось ложиться на нос лодки, чтобы поднималась корма с винтом: слишком мало воды.
Рубленые, почерневшие деревянные домики, там и сям разбросанные по берегу, открылись за поворотом.
— Улунга!
У крайнего домика нас встретил старик с дремучей бородой, в серых вылинявших штанах и расстегнутой клетчатой рубахе, босой, несмотря на моросящий дождь.
— А-а, гости! Милости просим! — тоненько протянул он и указал на крыльцо. — Садитесь, чего стоять! — вдруг басом добавил он.
— Где тут метеостанция? — голос мой прерывался.
— Во-она каменка под антенной, — снова фистулой пропел старик и тут же перешел на бас: — Только там сейчас никого нет — они на измерения ушли.
— Как нет? А врач?
— Девчонушка-то? Хо-о-орошая девчонушка… м-да. Улетела она. Как меня привезли, с тем же вертолетом и улетела.
Без слов я опустился на крыльцо. Старик, не замечая моего состояния, продолжал говорить. Он из старообрядцев-раскольников, которые конфликтовали с кем-то еще в библейские времена, бежали в тайгу, и «всех она укрыла, родимая». А недавно у него заболело горло. Девчонушка-врач осмотрела его и сказала, что немедля нужно ехать в краевой центр. Вызвали вертолет. Она и сопровождала его. В краевой больнице ему немедля сделали операцию. Полежал немного и стал проситься назад.
— Не могу, понимаешь, без тайги, задыхаюсь в городе…
Теперь у него два голоса, но врачи и «девчонушка» сказали, что это со временем пройдет.
— Все со временем пройдет, и я сам… пройду… — вздохнул он. — А девчонушка-то этим же вертолетом и улетела. Что-то узнала в городе, сильно расстроилась… Эх, дела сердешные!
«Может, меня искала? — обожгла мысль. — А я тут комарье кормлю…»
