«Турок» Коляша из Занзибара взял стаканчик, чтобы налить по второй, и стаканчик распался в его руках, съежился, как бумажный.
Минуту они растерянно смотрели на стаканчик, или, точнее, на то, что от него осталось, потом грохнули здоровым молодецким смехом.
— Что же там внутри нас деется, а?
Нашли емкость покрепче — медицинскую баночку, закатившуюся под батарею. Ставили Коляше, когда он был молод и здоров, простужался. Теперь-то уж ничем не болеет, «Быстрый» все болезни из организма выжег начисто. Вытравил микробов, как тараканов.
Допили бутылку, горло у Матвея уже не перехватывала судорога, оно обмякло, стало пропускать жидкость. Кувыркнули вторую.
Почувствовали оба, что вошли в форму, обменные процессы, видать, стабилизировались, пошли по знакомому руслу.
— Ну вот, — прохрипел «турок» Коляша. — А то капельки-таблеточки, уточки-клизмочки… Да провалитесь вы!
Он упер вдруг похитревшие глаза в Матвея.
— А ты кто? В какой фирме работаешь? Не в клубе, где глухие охотоведы? Может, приставлен?
Матвей мудро покачал головой:
— А ты подумай.
— Правильно, — похвалил «занзибарец». — У приставленных на «Быстрый» кишка тонка. Здоровье берегут, чтоб медали носить.
— Был моряком. Теперь вот карьерист.
— Из бюрократов, что ли?
— Нет, из тех, которые с места в карьер срываются. Я девушку одну ищу. Леной зовут.
— Запала в душу, — понимающе покачал головой «турок». — А приметы помнишь?
— Как не помнить? Глаза серые.
— При чем тут глаза?
— Все остальное женщина изменить может.
«Турок» приблизил вывернутые губы к уху Матвея.
— А теперь срываться надо.
— Куда? Ночь ведь.
— Вот по ночам они и берут, — шептал «занзибарец», косясь на батарею. — Небось усекли уже, что мы вмазали, и сейчас приедут. Мы для них опасные, много знаем. У меня в одном месте папка припрятана, так они бегают, вынюхивают, никак вынюхать не могут. Повяжут — и опять пойдет морока про румынский Бангладеш.
Он нашел не то полотенце, не то пеленку — хотя откуда тут взяться пеленке? — увязали оставшиеся бутылки.
— Не в дверь, — остановил «турок» Матвея. — Мы туда, а они навстречу: банзай!
Мерзлое окно открылось с таким звуком, будто его выломали. Первый этаж, вылезли прямо в глубокий снег, приладили кое-как фрамугу, прислушались.
— Тихо. Пошли.
Шагали, петляя по переулкам, покуривали, морозный воздух промывал горевшее горло.
— Ты где так хорошо наш язык изучил? — спросил Матвей.
— Как где? — гоготнул «турок». — Сам говорил, из-под Пензы я.
— Ну а подданным Занзибара как стал?
