На кладбище я нашёл ровно то, что и ожидал найти. Старая женщина сидела у могильного камня с его именем. И говорила, говорила, говорила, касалась камня, разговаривала с камнем.
А он?
Конечно. Как же иначе. Он — не слушал.
Я подождал, услышал, прикрыл глаза и отошёл.
Солнце уже зашло, и к ночи натягивало туман, когда я проходил мимо скамейки. Она всё ещё пустовала, и от этого было ещё грустнее.
И что ж теперь делать?
Я позвонил Сиду.
— Слушай, насчёт этого твоего магнитофона, — сказал я. — И этих кассет.
В один из последних вечеров этого лета мы с Сидом, как обычно, прогуливались вдоль настила, уставленного кошерными лавками, проходили мимо заведений с отменными творожными тортами и копчёным мясом, кое-что из этого даже купили, и вышли к океану, где стояли скамейки — пара десятков скамеек. Нам было хорошо, мы разговаривали, и вдруг Сид произнёс:
— Знаешь, мне всегда было интересно:
— Да что там может быть интересного, — сказал я, заметив, что он смотрит на скамейку, стоявшую пустой уже почти неделю.
— Смотри, — сказал Сид и дотронулся до моей руки. — Помнишь, та старая женщина?
— Да?
— Она снова здесь! Я-то думал, она заболела, или что-нибудь такое, а она тут как тут.
— Я знаю, — улыбнулся я.
— С каких пор? На той же скамейке. И болтает, как заведённая.
— Да, — сказал я, и мы подошли ещё чуть ближе.
— Но ведь, — сказал Сид очень-очень тихо, — там же никого нет. Она говорит сама с собой.
— Почти, — сказал я. Мы подошли совсем близко. — Слушай.
— Опять от тебя одни дерзости. Одни споры, мне это надо? — говорила старая женщина, и наклонялась вперёд, к пустой половине скамьи, глаза горят, лицо перекошено, губы в постоянном движении. — Мне это надо, эти споры? У меня их и так есть. Слушай меня!
И вслед за этим — поразительное дело — пришёл ответ.
— Слушай, она мне говорит! — выкрикнул голос. — К чему, с чего?
— Голос! — воскликнул Сид.
Потом он зашептал:
— Это его голос. Но он же умер!
— Да, — сказал я.
— И ещё одна вещь, — сказала старая женщина. — Тебе следить надо, что ты ешь. А то смотри, как-нибудь!
— Тебе легко говорить! — парировал голос старика.
— Ну и скажи!
Раздался мягкий щелчок. Глаза Сида скользнули вниз. Он видел то же самое, что видел сейчас я — ладонь старой женщины, сжимавшую небольшой карманный магнитофон, который я взял у него на время.
— И ещё одна вещь, — сказала она, живущая.
Щёлк.
— За что мне такое? — воскликнул он, умерший.
Щёлк.
— У меня список уже вот досюда! — закричала она, живущая.
