— Ты знаешь, — тем временем сказал он сержанту, — я, как назло, сегодня сам последнюю таблетку из своих запасов принял… Башка с утра разламывалась, давление, что ли, подскочило…
— Магнитная буря, — авторитетно заявил сержант. — У меня теща второй день уже страдает…
— Соболезную.
— Что вы, товарищ майор, ей, наоборот, такие страдания только на пользу!.. Сразу тише воды, ниже травы становится! — Он вдруг скривился, схватившись за щеку. — Уй, проклятый, как простреливает!..
— Да не мучайся ты, — великодушно предложил майор. — Какие проблемы?.. Сходи в аптеку, купи там какой-нибудь «эффералган упса», а утром — прямиком с дежурства отправляйся к зубному. Зубы — это такое дело, запускать ни в коем случае нельзя… Иди, иди, я разрешаю. А я пока посмотрю, как себя чувствуют наши кролики в клетках. Ну что ты, не доверяешь мне, что ли?
Голубничий мялся, колеблясь. В принципе, оставление поста надзирателя было грубым нарушением инструкции, но никакого криминала в данном случае видно не было. Наконец, сержант широко улыбнулся и протянул майору связку ключей от камер.
— Ладно, — сказал он, — я мигом обернусь… Одна нога здесь, другая — там!
И побежал вверх по лестнице.
Давай, давай, подумал насмешливо Звягинцев. Твое «мигом» минут пятнадцать займет, не меньше. Для начала ты будешь спрашивать анальгин у всех, кто тебе попадется в отделении, но, как всегда, дежурная смена окажется непредусмотрительной в отношении медикаментов, аптечка у дежурного вот уже год как не пополняется — кстати, пора уже вставить фитиля начальнику штаба за это — так что сам Бог велел тебе, Сергей, мчаться в аптеку, а та, что за углом, уже закрылась, а ближайшая дежурная аптека находится за два квартала отсюда, так что, даже если ты устроишь себе пробежку до нее — в чем я сильно сомневаюсь, учитывая твои вес и лень, — то вернешься ты через четверть часа, не раньше…
Этого времени мне вполне хватит.
Он выбрал в связке нужный ключ и открыл шестую камеру, предварительно поглядев в глазок. Мебели в камере не было. Спальное место представляло собой бетонное возвышение вдоль стены напротив двери. В свете тусклой лампочки было видно, что на нем, скрючившись в три погибели и укрывшись с головой курткой, спит человек.
Войдя, Звягинцев тщательно прикрыл за собой дверь, чтобы обеспечить звукоизоляцию, и с садистским удовольствием рявкнул:
— Задержанный, па-одъем!..
* * *
Георгий Ставров вовсе не спал. Ложе, на котором он скорчился, вовсе не располагало ко сну. Поэтому, когда в замочной скважине заскрежетал проворачиваемый ключ, он приготовился к тому, чтобы продолжать изображать из себя ничего не понимающего спросонья, до конца еще не протрезвевшего и физически не очень развитого человека.
