– Прокариоты, – услышал капитан. Изумленный, бледный Яускас говорил вслух. – Затем многоклеточные, растения, животные. Следующая ступень – разум, волею случая доставшийся на Земле только людям. А что же дальше? Сверхразум? Живые компьютеры?
– Нет, – к собственному удивлению отозвался Огрин. Къен совершенно не мешал воспринимать реальность. – Конечно, нет. Следующая ступень уже не будет разумом в нашем понимании.
– Как говорил Заратустра, – пробормотал Бьорн, – Человек суть канат, натянутый между животным и
сверхчеловеком. Канат над пропастью…
– Котята. – сухо сказала Хельга. – Греются у камина.
Бьорн кивнул.
– Они знают лишь, что пламя дает тепло. Чтобы развести пламя, требуется нечто, котятам недоступное.
– Доступное! – возразил Яускас. – Просто непонятное. Мы для зверей не боги!
– Не боги… – повторил Огрин и ахнул. – Конечно! Ведь богов придумали люди по своему образу и подобию! Любой бог лишь преумножает знакомые нам качества – всезнающие, всемогущие, безукоризненные разумные сущности. Разум становится сверхразумом, воля – сверхволей, и мы продолжаем цепочку обожествления нас самих!
Хельга с натугой улыбнулась – она тяжело дышала, глубоко потрясенная къен.
– Держу пари, – заметила женщина, – Если б волки создали религию, их богом стал бы огромный самец с тысячами клыков, способный одним укусом завалить тигра и догнать любого оленя.
– Верно, – тяжко отозвался Бьорн. – Придумать человека не сумел бы ни один волк.
Они переглянулись, шокированные и уничтоженные пониманием. Огрин с болью обернулся к драконам.
– Этого вы испугались? – спросил он горько. – Тогда, в первый раз?
Тау посмотрела на человека с абсолютно непередаваемым выражением – полное, бесконечное понимание смешанное с материнской любовью, и в то же время глубочайшая, разделенная всей душой тоска.
– Да, – ответила она просто. – Для нас существует лишь одна истинная радость: познание Вселенной. Сотни веков мы верили, что рано или поздно сумеем познать ее целиком.
– А потом нашли этот мир, – глухо сказал Бьорн.
– И поняли, что на разуме жизнь останавливаться не намерена, – с кривой усмешкой вставила Хельга.
Драконесса с болью покачала головой.
– Нет, – отозвалась она тихо. – Мы поняли, что иногда эволюция слишком жестоко перечеркивает все, чего раньше добилась.
Янтарный дракон распахнул сверкающее крыло и обвел им пейзаж.
– Что вы чувствуете? – спросил он сурово. – Какие эмоции вызывает у вас къен?
Хельга стиснула зубы.
– Забота, – процедила она. – Внимание извне. Любовь к животным.
