С каждым разом солдат становился все грубее.
– Так, хватит, – сказал солдат на третий или четвертый раз. – Мне ваши копейки... – и он опять выругался. – Воруете у мамок, щенки. Давайте так. Или значки. Или червонец (десять рублей). Мне вообще-то значки больше нужны. Вот такие, как он принес, – он кивнул на Хромого. – Или... чтоб я вас больше не видел.
И он опять пнул сапогом, и мы вылетели наружу.
– Что я ему, украду, что ли... – плаксиво сказал Колупай.
И мы затихли. Власть оружия была так велика, что солдат не казался нам ни злобным, ни жадным. Он брал справедливую мзду за свой риск и за нестерпимое счастье обладать настоящим оружием.
Если бы кто-то из нас решился рассказать об этом родителям – солдату было бы очень плохо.
Но никто не рассказал.
У нас просто не было денег... Наверное, к нашему счастью.
Через два дня Сурен вышел во двор довольно-таки побитый и несчастный. Свои два рубля он тогда украл. Солдат оказался прав. Сурена не стали жалеть. Все стали просить Хромого обменять значки.
Коллекция Хромого была действительно велика. Тогда значки собирали разные – города-герои, спортобщества, страны, фестивали и так далее.
Хромой собирал вместе с отцом.
Он отказался.
Колупай так страшно хотел еще раз подержать пистолет, что начал мучить Хромого морально и физически: он его щелкал по голове, изображал его походку, плевал ему прямо под ноги и вообще вел себя плохо. Хромой молчал и терпел.
Наконец кто-то где-то достал старый-старый гвардейский значок, совершенно исцарапанный и измятый. Эмаль от него отскоблилась, булавки не было, и кто-то умудрился даже слегка его изогнуть.
Мы пришли к будке и стали стоять.
Когда наступил мертвый час, солдат вышел и сразу понял, что мы принесли не то.
Посмотрев гвардейский значок, он молча отдал его обратно. И мы поняли, что это все.
– Вы сюда больше не ходите, – сказал он. – А то застрелю.
Солдат, конечно, пошутил.
Я потом понял, что рядом с их штабом было общежитие телефонного техникума, там жили одни девчонки, и по ночам и вечерам эти солдаты могли с этими девчонками через забор
общаться, разговаривать и, может, даже ходить в гости... Да и увольнительные в то суровое время существовали. Всякие танцы. Всякие кино. Так что наши значки были солдату действительно очень нужны. Но все это я понял потом.
А тогда мы бежали так быстро, что все у меня мелькало перед глазами, и когда я взлетел на шестой этаж, позвонил в дверь длинным-длинным звонком и рухнул прямо на пол в коридоре, и мама спросила меня: «Что? Что? Ну говори скорее...» – ничего я не мог ей ответить. У меня стучало сердце.
