Володька, похоже, почувствовал замешательство Петра Васильевича, и оно даже доставило ему какое-то победное довольство. Качнувшись своим тяжелым, крупным телом, он шагнул вперед, протянул Петру Васильевичу руку. Брать его руку не хотелось, но и отказаться Петр Васильевич тоже не сумел. Ему пришлось шагнуть навстречу Володьке, принять его рукопожатие. Оттого, что это было принужденным, вышло неловко: они не попали ладонью в ладонь, руки их сошлись косо и соединили они их на короткий миг.
– Ну как, полегчало? – спросил Володька, разглядывая тестя.
Он спрашивал, чтобы проложить себе мостки к тому, зачем он пришел сюда, что составляло его цель, и Петр Васильевич не стал отвечать попусту, сделал только легкий кивок головой:
– Как видишь…
– А к нам Илья Иваныч заходил, в семенное хранилище… Я там с ребятами ленточный транспортер перебираю, готовим склад к загрузке… Говорит, тесть-то твой – уже дома! Ну, думаю, пойду на обед – заскочу, проведаю…
Они стояли на юру, видные со всех сторон, с каждого двора. Петру Васильевичу было от этого неуютно, не хотелось, чтобы их так видели и потом судачили – об чем это был у них с Володькой разговор и какой, по-доброму или не по-доброму. Он подобрал с земли ватник, сказал:
– Пойдем в дом, чего тут, под солнцем…
Володька охотно пошел первым, грузно ставя ноги в больших сапогах, охлестывая голенища картофельной ботвой.
Под дворовой стенкой избы стояла скамья, на ней выжаривались на солнце ведерные чугуны, в которых Люба делала запарку для коровы.
– В дом – это в духотищу лезть, лучше тут присядем, – показал Володька на скамейку.
– Давай тут, – согласился Петр Васильевич.
Он составил на землю чугуны, перенес скамью в сторону, в короткую тень, что ровной полосой лежала под стеной хаты на дворовой, утоптанной земле.
Сели. Володька снял фуражку, отер ладонью пришитый изнутри клеенчатый ободок. Голова его была мокра, волосы спутаны, пряди их налипли на лбу.
– Тридцать градусов сегодня… – сказал он. – А мы на складе, под самой крышей… А она накаленная – хоть блины пеки…
Он повертел фуражку, смахнул с нее налипший сор.
– Ну, значит, с возвращением? – осклабился в улыбке Володька, будто в самом деле был рад, что больничное лечение помогло Петру Васильевичу и теперь вот он видит его перед собой. – По такому случаю полагается… Между прочим, магазин открыт. Мотнуться, а? Момент!
– Нет, Владимир, это отставим, – твердо сказал Петр Васильевич. – Врачи мне запретили. Да и вообще – чего это нам с тобой собутыльничать? Ты мне вот что скажи, – так же твердо продолжал Петр Васильевич, не обманываясь Володькиной фальшивой радостью, – ты ведь не так просто зашел, не об здоровье справиться…
