И тут он сделал глупость. Он встал и принялся молча помогать Пепе убирать со стола. Но и тогда она остановила его сухим жестом, умудрившись при этом не поглядеть ему в лицо (хотя, наверное, со дня открытия пансиона «Мирамар» ни один юный турист не делал при ней ничего подобного). Затем, ещё более молниеносно, чем прежде, Пепа подхватила сразу три подноса с грязной посудой, резко повернулась на босых пятках и растаяла в воздухе. Аксель не посмел проводить взглядом струю воздуха, в которую она превратилась — у него пылали уши, тем более, что на него в упор смотрела Кри. С очень неприятным и довольно-таки ехидным выражением лица.
— Что это с тобой, Акси? — поинтересовалась она. — Ты забыл, что мы платим за обслуживание? Да и дома ты что-то никогда не был таким услужливым. Ни со мной…ни с Дженни, — добавила она после паузы.
Три последних слова почему-то особенно задели Акселя. При чём тут Дженни?
— Маме я всегда помогаю! — фыркнул он (что было правдой лишь отчасти). — А ты вообще никогда! (что тоже было не совсем верно). А Дженни тут вообще ни при чём! — зло закончил он, чувствуя, что из-за его ушей под навесом может легко приключиться пожар, если вся эта гадость немедленно не закончится. — И не лезь не в своё дело! — Последние слова вырвались у него словно бы независимо от сознания: он уже очень давно не был так груб с Кри. С самого возвращения из мира духов.
— Что тут у вас происходит? — раздался удивлённый голос отца, вернувшегося из помещения со звучным названием «Сервисиос», а попросту говоря, из туалета. — Кри, Акси! Я думал, вы уже давно повзрослели и перестали ссориться…
— Ничего, папа, — невинно сказала Кри, не моргнув глазом. — Просто Акси вдруг вздумал помогать…прислуге, — на последнем слове она сделала маленькое, но ядовитое удареньице.
— Ну, помог и помог. Что плохого в вежливости? — пожал плечами Детлеф, внимательно глядя на неё.
— Вежливости… — многозначительно протянула Кри. И замолчала, явно довольная собой. И не разговаривала с Акселем до обеда. Как и он с ней. Даже купались в этот день порознь.
И каждое утро Аксель, просыпаясь без будильника в давно предвкушаемое время, любовался бесплатным концертом внизу, во дворике — для него одного. Концерт, конечно, вызывал бы у него лишь отвращение, если бы не Пепа. Всё-таки Аксель отказывался её понять. «Ну чего она связалась с этим мешком гороха? — возмущённо думал он, осторожно выглядывая из-за шторы. — Неужели не к кому больше обратиться? Мы приехали сюда отдыхать, но разве танцы — не отдых?» По отрывистым репликам Аксель разобрался, что дети сеньоры Мирамар разучивают три разных танца: ламбаду (котроую он подсмотрел в первое утро), более медленную самбу с мелкими семенящими движениями и без всех этих дурацких полуобъятий, и румбу, напоминающую в исполнении Пепы сказочно-плавный балет. Мы говорим «Пепы», потому что Жоану подобный уровень скольжения решительно не давался, и девочка уже подумывала исключить румбу из программы. Программы чего — этого Аксель никак не мог уразуметь. Но было ясно: ответственный день приближается, и Аксель ждал его с нетерпением. Однако и с огромной неохотой. Так не хотелось думать, что скоро он проснётся в тихую рань, когда пансион погружён в тень и дрёму — а в патио никого нет, только вода еле слышно журчит в фонтане…
