Он остановился осмотреться. Всего несколько дней прошло, как они приехали сюда, и у него еще не было достаточно времени, чтобы освоиться. В такой крохотной крепости, больше подходящей для того, чтобы отражать натиск диких валлийцев, только дурак стал бы бродить наугад, разве что он мечтал бы грохнуться на землю, сбитый с ног спешащим слугой, или получить по голове от солдата, размахивающего пикой. Он поглядел по сторонам в поисках безопасного пути в этом муравейнике.
Да тут поистине бедлам, думал он, ища и не находя верной дороги на кухню, где он рассчитывал получить хлеба и кружку эля, чтобы позавтракать. Слева от него из раскаленного горна кузницы уже вырывалось пламя, и грохот молотков по раскаленному докрасна железу скоро должен был заглушить царящую кругом невыносимую разноголосицу. Мужчины гнали стадо визжащих свиней к узким воротам, где за низким деревянным мостом начиналась роща и желудевый выгон. С другой стороны, справа, среди свиней и мужчин проталкивались женщины. Одни спешили, согнувшись в три погибели под тяжестью огромных груд белья, другие, с побелевшими от холода пальцами, шли, еле управляясь с тяжелыми ведрами, полными колодезной воды. Гуси, возмущенно гогоча, вырывались у них из-под ног, когда женщины торопились поскорее спрятаться в тепло.
Хотя ночью и выпал снег, белый, словно покров Девы Марии, его хлопья, легкие, как кружево, успели с тех пор превратиться в грязь всевозможных цветов, смешавшись кое-где с такой дрянью, что Томасу не хотелось даже думать об этом. Ступив со всеми предосторожностями на открытый двор, он почувствовал, как подошва ноги тут же стала неметь. Для его обуви без каблука, на тонкой подметке земля была слишком холодной. Стоило отвлечься, как нога тут же скользила, и в следующее мгновение он рисковал оказаться лежащим на земле, в навозной жиже. Никогда ему не стать деревенским жителем, подумал он, — вывод, к которому ему уже не раз довелось прийти за время своей невольной ссылки, вдали от милого сердцу города. Попеременно скользя то одной, то другой ногой, он шевелил пальцами, чтобы они не застыли окончательно, и страстно мечтал о паре грубых кожаных башмаков.
Сменялась стража. Две короткие шеренги солдат в стеганых, подбитых мехом туниках и железных шлемах, напоминавших котелки, прошли мимо друг друга, не обменявшись ни словом. Каждую группу сопровождал угрюмый сержант, одетый в кольчугу. Томас заметил, что люди, закончившие нести караул, шли быстрее тех, кому еще только предстояло подниматься на обледенелые стены. Ага, с улыбкой подумал он, в своих мыслях эти счастливчики уже греются у горящего огня и едят теплый хлеб на завтрак, а еще у них впереди сон на теплой соломе, и если повезет, в компании женщины под боком. Сам Томас никогда не был военным, но он вырос среди тех, чья жизнь проходила в основном на войне. Это означало, что он мог по достоинству и даже с некоторым знанием дела оценить, насколько хорошо барону Адаму Вайнторпу удавалось поддерживать дисциплину среди своих солдат.
