* * *
— Милорд, — в сопровождении сестры Анны Элинор вошла в обеденный зал. Пока барон кланялся, выражая почтение к ее сану, а она учтиво приседала, воздавая должное его титулу, сердце в ней трепетало. Несмотря на свое положение главы влиятельного монастыря, в присутствии строгого отца она всякий раз чувствовала себя маленькой девочкой.
— Как дела у моего внука? — От волнения голос его прозвучал резко.
— Хорошо, милорд, — Элинор кивнула на стоявшую с ней рядом женщину, — сестра Анна применила свое чудесное искусство. Кризис миновал.
По давней привычке она засунула руки в рукава и стиснула пальцами локти, чтобы унять в них дрожь. Сестра Беатриса, ее тетка, много раз говорила ей, что глупо так трепетать перед отцом, но его голос все равно звучал устрашающе для юных ушей.
— Как только я разрешу Ричарду встать с кровати, милорд, он тут перевернет все вверх дном, — добавила Анна, — если захотите отдохнуть, вам придется схватиться с валлийцами.
Элинор увидела, как отец улыбнулся. Облегчение, отразившееся на лице барона, озарило его светом, который ей случалось видеть, только когда речь заходила о внуке. Нельзя сказать, чтобы она испытывала ревность к племяннику. И все же, когда отец при ней улыбался Ричарду, ее сердце болезненно сжималось. Она спрашивала себя, не было ли воспоминание о том, как барон, еще при жизни матери, точно так же смотрел на нее, не было ли оно лишь порождением неутоленной тоски, плодом пустого воображения.
После того как тетка взяла Элинор к себе в Эймсбери на воспитание, он навещал дочь, но скоро она перестала понимать, зачем он это делает. Всякий раз, когда она, протянув руки, бежала к нему — ведь в той, счастливой жизни таков был ее обычай, — он неизменно отступал назад и приветствовал ее с чопорной суровостью, темные брови сходились на переносице, словно две армии на поле битвы. Хотя в конце своих коротких посещений он обнимал ее, это движение бывало отрывистым, и он тут же спешил отстраниться, оставляя в ее пустых объятиях лишь запах кожи и лошадей. Голос барона прервал ее задумчивость. — Я в долгу перед вами, сестра, — проговорил он, обращаясь к сестре Анне, — просите у меня чего угодно, и вы получите, если только это в моей власти.
Его слова привели Элинор на ум еще одно воспоминание, которое она берегла для тех случаев, когда сомнения в любви к ней отца сильнее всего одолевали ее. Это было зимой, уже после смерти матери. Она была ненамного старше, чем сейчас Ричард, и как теперь у племянника, у нее случился жар, от которого она могла умереть. Тогда ей показалось, что она видит сон, когда, подняв глаза, она увидела, как отец склонился над ее кроватью. Потом он с невероятной силой выхватил ее из простыней, и его холодные слезы крупными каплями закапали на ее горящую в лихорадке шею. Позже, когда она рассказала об этом тетке, сестра Беатриса ответила, что это был вовсе не бред. Узнав о ее болезни, барон под проливным дождем проскакал без остановки весь долгий путь от Винчестера до Эймсбери, спеша оказаться у постели дочери.
