— Плывите! Я не ступлю на сушу, пока мы не вернемся домой!
Когда он посмотрел вверх, на Кэт, то понял, что она инстинктивно боится легенды, которую он так легкомысленно выдумал и рассказал. Кэт была, как золотоволосая женщина из легенды, и она усматривала какое-то скрытое зло в пустынных раскаленных песках и коралловых рифах, которые могли бы ей повредить, и даже ее погубить.
— Бог тебя благослови, Кэт! Три часа!
И он отправился к острову вместе с матросами.
В конце дня они вернулись с пятью бочонками пресной сладкой воды, а лодки благоухали от теплых плодов и цветов.
На корабле его ожидала Кэт, которая не хотела сходить на берег, раз объявив, что не ступит на сушу.
Когда она расчесывала свои волосы той ночью и смотрела в неподвижную воду, сказала:
— Почти свершилось. До утра все переменится. Обними меня, Том. После этих теплых дней наступят сильные холода.
Он проснулся среди ночи. Кэт дышала среди мрака и бормотала во сне. Рука ее лежала на нем — горячая. Она звала его во сне. Он нащупал ее пульс и там прежде всего почувствовал надвигающуюся бурю.
Пока он так сидел около нее, корабль подняла большая медленная волна, и штиль кончился.
Бессильные паруса полоскались в ночном небе. Каждый канат звучал, как будто огромная рука прошлась по кораблю, как по струнам молчащей арфы, и исторгала новые тона путешествия.
Штиль кончился, началась буря, за ней пришла другая.
Из двух бурь одна кончилась внезапно. Молния охватила Кэт, превратив ее в белый пепел. В тело ее проникло великое молчание и застыло там.
Принесли парусину, чтобы подготовить ее для погребения в море. Движения поблескивающих среди подводного света кораллов были похожи на колыхания тропических рыб — острые, тонкие, они с безмерным терпением грызли полотно, окружали его мраком, запечатывали в него тишину.
Утром сильнейшая буря сменилась повсюду белым затишьем, и оно опустилось и упало в море, которое разорвало его в один миг. Так и жизнь его ушла после гибели Кэт, не оставив никакого следа.
— Кэт, Кэт, о, Кэт!
Он не мог бы оставить ее там, погибающую между Японским морем и Золотыми воротами. Ночью он, плача и не помня себя от горя, вывел корабль из бури. Стиснув штурвал, он поворачивал корабль около раны в море, которая невозможно быстро затягивалась. Потом и в нем наступил штиль, который продолжался до конце его жизни. Никогда уже не возвысил он голос и никому не пригрозил кулаком. С тихим голосом и открытой ладонью отошел он на корабле от символического гроба, обложенного землей, и навсегда опустил его в море. Потом он оставил свой корабль в одном из доков и ушел на тысячу двести миль в глубь суши. Как слепой, не сознавая, что делает, он купил землю; как слепой, машинально, строил вместе с Хэнксом, и долгое время не понимал, что купил и что построил. Знал только, что он уже очень стар, что перешагнул краткий час своей молодости с Кэт. А сейчас он был настоящим старцем и чувствовал, что никогда больше не испытает ничего подобного.
