- Чем сложнее, тем интереснее, - без особого уныния проговорил Скачков и, не желая больше слушать генерального - картина, в общем, была ясна, посмотрел на часы.
- Не терпится на нефтепромысел? - с едва заметной усмешкой спросил Дорошевич. - Не волнуйтесь, я дам вам машину.
- Нет. Я хочу съездить к матери. Скоро автобус...
- Подбросим и к матери, все в наших руках, - кивнул Дорошевич и потянулся к телефону.
Чувствовалось по всему, особенно по тону, каким генеральный говорил, что ему приятно делать этот жест, приятно было показать, что он здесь хозяин и что гость теперь целиком зависит от него, генерального.
Дорога выгнутой лентой резала взгорки, крутые склоны которых покрылись густой щеткой травы и теперь желтели лютиками и розовели смолянками. По сторонам проплывали молодые, пропахшие живицей сосенники, трепещущие на ветру березовые рощицы, приземистые и какие-то громоздкие строения колхозных ферм, согретые солнцем поля. За зелеными, точно разлинованными картофельными полосами, за отяжелевшими овсами, за скошенными ярко-зелеными лугами без конца тянулись леса. Темные сосновые боры, казалось, были пересыпаны нежной и светлой зеленью редких берез. Туда и сюда от шоссе разбегались чуть заметные полевые дороги, обещая каждому, кто свернет на них, встречу с земляничными полянами, с боровичками-колосовиками, которые где-то там попрятались в мягких порыжелых мхах.
Всякий раз, когда Скачков ехал к матери на машине, он с особенной жадностью ловил такие знакомые и чем-то незнакомые ему картины. Сейчас он тоже смотрел перед собой и по сторонам, но ничего не видел, не замечал: из головы не выходил разговор с генеральным директором. Признаться, ничего нового Скачков от него не услышал. Все это он знал из разных справок, отчетов. Но раньше все проблемы, все трудности, с какими сталкиваются нефтедобытчики, представлялись абстрактными, не волновали. Запирая двери своего бывшего рабочего кабинета, он, сдавалось, оставлял там, за дверями, и сами проблемы, забывая о них. А теперь... Теперь ему самому придется выполнять план, выбивать квартиры, искать запчасти, ремонтировать скважины... Он почти физически ощутил ту ответственность, какую взвалил на свои плечи. После разговора с Дорошевичем он растерялся настолько, что забыл позвонить жене, как обещал. Вспомнил об этом, когда проезжал мост через Сож, и увидел у моста красные телефонные будки. Возвращаться в город не стал. Сейчас лучше не звонить. Она догадается, что настроение у него то еще, и, конечно, не посочувствует, еще упрекнет, мол, говорила, не послушался, так тебе и надо.
