Усатый водопроводчик в каскетке, копавшийся в углу над обмазанными суриком трубами, поднял на нас улыбающееся лицо и сказал с оттенком гордости:
- Хе! Вы видите? - Он показал на стены. - Теперь я могу не ходить на колониальную выставку. Я уже все видел. Мосье Марке нарисовал все.
Марке очень интересовался советской живописью. Особенно работами наших театральных художников. Он расспрашивал о новых постановках: из какого материала делаются у нас декорации и т.п.
- А вы, господин Марке, - сказал я, - не пробовали свои силы в театре?
- Нет.
- Но почему же?
Он скромно вздохнул, несколько смущенно потирая свои маленькие ручки.
- Но ведь меня никогда не приглашал Дягилев.
Увы, в Париже только один человек мог дать работу Марке в театре... Дягилев!
Я улыбнулся.
(Мейерхольд! Станиславский! Таиров! Вахтанговцы!)
- Вам надо приехать к нам, в Москву, мосье Марке.
- Я приеду.
Я посчитал это обычной, ни к чему не обязывающей любезностью.
Мы простились.
Из своего окна вижу Москва-реку, нежные флага яхт-клубов, Бабьегородскую плотину, гребцов, купальщиков, мост, жемчужно-синие контуры Парка культуры и отдыха с башней, парашютами и дирижаблем. Летит гидроплан. Белилами блестит вода. Бежит черный речной трамвай. И вдалеке туманная сетка Шаболовской радиостанции, похожая на Эйфелеву башню...
Весь этот живописный мир я вижу глазами любимого пейзажиста. Он приехал, Альбер Марке.
Привет!
1934
Может быть, кто-нибудь забыл сказку о том, как солдат топор варил?
Напомним.
Пришел голодный солдат в избу к скупой бабе.
- Дай, хозяюшка, чего-нибудь поесть.
- Ничего, солдатик, нету.
- Ну что ж! На нет и суда нет. Придется топор варить.
Вот солдат стал варить топор. Варит час, варит два.
А баба прямо-таки с ума сходит от любопытства: как это солдат будет топор есть?
- Ну что, солдатик, сварился уже топор?
- Нет еще. Твердый. Вот если бы в него мало-мало пшена подсыпать, да картошечки штук восемь покрупнее положить, да маслица ложечку, да говядинки фунтика два, тогда живо поспеет.
Принесла баба солдату продуктов. Солдат их и сварил.
- Ну, хозяюшка, готово. Сварился. Смотри, сейчас буду есть топор.
Взял солдат ложку и стал за обе щеки уплетать.
Смолотил всю похлебку, облизал ложку, поклонился хозяйке в пояс.
- Спасибо, хозяюшка, накормила солдатика, теперь я пойду домой.
- А топор? - воскликнула баба, похолодев.
- А топор еще не доварился. Твердый. Я его как-нибудь на этих днях приду доваривать.
