Та доля славы | страница 17
— А что, если он нас не остановит? — пробурчал чернобородый, но тем не менее грузно поднялся из-за стола и повернулся к двери. Ален встал следом за ним.
— Почтенный торговец разделяет мои сожаления, — сказал герольд на лирском. — Прощай.
— Погоди минутку, — сказал Гарткинт. — Я славлюсь своей добротой к чужестранцам. Сострадательный человек может даже дать пятьсот и понести неизбежные убытки. И если вы когда-нибудь вернетесь с приличной партией настоящих драгоценных камней, то мне пойдёт на пользу, если вы припомните, кто; обошелся с вами столь щедро, и представите мне право первого выбора.
— Благодарны, лирец, — сказал Ален, словно бы потрясенный таким великодушием. — Как смогу я забыть такое сочетание деловой сметки и доброты, как у тебя. Это урок всем торговцам. Это урок мне. Я не стану, нет, не стану настаивать на двух тысячах и перережу глотку моим надеждам на прибыль, снизив цену до тысячи восьмисот ассигнаций, хотя, право, не знаю, как у меня достанет духа сказать ему об этом.
— Что теперь? — осведомился чернобородый.
— Пятьсот и тысяча восемьсот, — сказал Ален. — Можем снова сесть.
— Вверх — вниз, вверх, — вниз, — пробурчал чернобородый.
Они сели, и Ален сказал на лирском:
— Почтенный торговец нежданно согласился на эту cкидку. Он говорит: лучше потерять часть, чем все. Старинная
цефейская пословица. Но он решительно запретил дальнейшие скидки.
— Да ладно тебе, — улещивал перекупщик. — Будем практичными людьми. Надо немножко давать, немножко брать. Любой знает, что ему не удастся всякий раз настаивать на своем. Я предложу отличную цену — кругленькие восемьсот, и ударим по рукам, э? Пилкис, принеси-ка перо и бумагу. — Но верзила был уже рядом с чернильницей и тростниковым пером. Гарткинт достал из кармана своей туники бланк таможни и энергично заполнял его, указывал величину, число и огненность камней, которые ему следовало получить.
— Сколько теперь? — спросил чернобородый.
— Восемьсот.
— Соглашайся!
— Гарткинт, — с сожалением сказал Ален, — ты слышал твердость и решительность в голосе почтенного торговца? Что я могу? Я ведь только говорю за него. Он упрямый человек, но, может быть, мне удастся убедить его после. Предлагаю тебе камни по убыточной цене в полторы тысячи ассигнаций.
— Подели разницу, — сказал Гарткинт, смиряясь.
— Договорено на одной тысяче ста пятидесяти, — сказал Ален. Чернобородый понял.
— Молодчина! — грянул он басом, глядя на Алена, и отхлебнул из кружки Гарткинта. — Пускай поставит «мешок семнадцатый» в своей бумажонке. В нем пятьсот камней этого качества.