Дронго увидел, как к Горбовскому подошел пожилой, но крепкий мужчина лет шестидесяти. В руках у него была кепка. Он был в темном пиджаке и темных брюках, заправленных в сапоги.
– Извините, Роман Андреевич, – сказал он, обращаясь к Горбовскому, – я могу уехать? Свет я включил. Все вокруг полил, от гаража начал и до дома поливал. И за сараем я убрал.
– Спасибо, Акоп, – поблагодарил его Горбовский. Он вдруг увидел, что садовник держит в руках снятую кепку.
– Это еще что такое? – спросил Роман Андреевич недовольным голосом. – Ты почему снимаешь кепку каждый раз, когда ко мне подходишь?
– Извините. – Акоп продолжал мять кепку в руках.
– Ты ведь нормальный мужик, у тебя руки золотые. Чего ты передо мной кепку снимаешь? И вообще помни, что ты свободный человек. А я только покупаю твой труд. Захочешь, всегда плюнешь, повернешься и уйдешь.
– Куда я уйду, Роман Андреевич? – грустно спросил Акоп. – Вы мне и машину подарили. Я от вас никуда не уйду.
Садовник надел кепку, улыбнулся и, повернувшись, пошел к своему автомобилю, стоявшему за гаражом. Через некоторое время оттуда раздался шум мотора выезжающего автомобиля.
– Чай будем пить на веранде! – крикнул Горбовский женщинам. Он взглянул на Дронго: – Где вы были?
– Ходил смотреть на бассейн, – объяснил Дронго. Горбовский нахмурился.
– Вы мне все-таки не верите.
– Верю. Но я хотел посмотреть, как это произошло. Вы не забыли про письмо?
Горбовский кивнул.
– У шантажиста ничего не получится. – Роман Андреевич прошептал эти слова Дронго на ухо. И улыбнулся.
– Почему? – тоже шепотом спросил Дронго.
– Я установил камеру, которая снимает всех, кто входит ко мне в кабинет. И мы с вами увидим на пленке, кто положит мне на стол второе письмо. А тогда вы сможете поговорить с этим человеком. Мне важно понять мотивы его поведения. Или ее, – добавил он, неожиданно тяжело вздохнув.
Наташа увела девочку спать. Дронго обратил внимание, что она старается не особенно много говорить при остальных гостях. И вообще разговаривает в основном только с девочкой. У нее были печальные глаза. Очевидно, ее угнетало то неприятное и двусмысленное положение, когда она должна была находиться в доме, в котором встречалась с мужем и обманывала жену.
Оставшиеся на террасе женщины почти не общались друг с другом. Раису занимало только состояние ее супруга, Аркадия Андреевича, который требовал ликеров, чтобы завершить ужин. И уже успел по очереди попробовать несколько различных напитков. Римма Алексеевна разговаривала со своим внуком, отчитывая его своим хорошо поставленным учительским голосом. Горбовский сидел, задумавшись, и устроившаяся рядом супруга старалась ему не мешать.
