По правде сказать, меня не боятся змеи и прочая неразумная живность - я сам велел двум гадам проявить ко мне агрессию. Не для того чтобы развлечься и кого-то напугать, нет. Мне нужно было привлечь внимание лишь одного человека, который, кстати, сейчас неотступно следует за мной.
Чтобы ему помочь, я свернул в шашлычную и сел там за свободный столик. Он вошел вслед, но тут его решимость поубавилась, он затоптался на входе. Пока короткостриженый, выделяющийся среди загоревших людей белой, как мел, кожей мужчина окончательно не струсил, я поманил его пальцем.
Он подошел несмело, сел напротив, кажется, удивляясь сам себе. Несколько секунд за нашим столиком висело напряженное молчание, пройдет еще столько же мгновений и он, извинившись, выбежит из-за стола.
-- Добрый вечер Нильс, - обратился я к нему. - Сегодня вы звали меня несколько раз...
-- Я?! В каком смысле? Кто вы?
-- Вы уже знаете ответ. Я тот, кого вы звали. Так что же вам нужно?
Американский турист бледнел на глазах. Еще несколько мгновений и он станется ни краше покойника.
-- Возьмите себя в руки господин Нильс. Вы ведь не для того столько раз призывали меня, чтобы испугаться при встрече. Так что же вам угодно?
Он открыл рот как рыба выброшенная на берег, сделал несколько глубоких вдохов и наконец быстро выпалил:
-- Хочу чтобы моя жена умерла, а одна девушка... Аня, в меня влюбилась и жила со мной всю жизнь. Какова будет плата?
Сорокачетырехлетний американец смотрел на меня из-под густых бровей одновременно заискивающе и боязливо. Еще бы, по его представлению перед ним сидит сам Хозяин Ада.
Я не спешил с ответом. Хорошенько обмозговал его требования. Большие... но вполне по моим силам. Вообще мне известны только четыре вещи из-за которых человек готов продать душу дьяволу. Богатство, любовь, месть и слава. В нашем случае подходит первое и второе.
Он женился на очень богатой пятидесятилетней женщине, однако подписал брачный контракт в котором оговорено что при разводе он не получит ничего. А с русской девушкой, Аней, познакомился неделю назад на пляже у отеля. Ему казалось, что он по уши в нее влюблен, однако четырнадцатилетняя девчонка на его жалкие попытки ухаживания, мягко говоря, не обращала внимания.
-- У людей есть только одна вещь имеющая для меня цену, - ответил на его вопрос я. - Душа.
-- У... уплатой будет душа моего десятилетнего сына, - зашептал он, покосившись на группу галдящих немцев за соседним столиком.
