- Д-д-д… - в последнюю секунду мать ловит вырвавшееся «да». Но оно все равно повисает в воздухе. Ядовито улыбаюсь, меч лениво чертит восьмерки в воздухе.
- Ты, мамочка, забыла, что имеешь привычку после каждого обследования звонить мне и пересказывать в подробностях, кто что сказал. Твоя «смертельная» болезнь – из разряда old news, как американцы говорят. Не думаю, что мне поверят, я же чудовище, а не дочь, - медленно обвожу взглядом присутствующих, - но ты еще осенью сказала: опасности вроде нет. Без операции обойдусь. Лекарствами. На том и порешили.
- Я передумала!
- Вряд ли, - качаю головой я. – Ты просто пошла ва-банк. Если достаточно долго муссировать тему операции, валяться в темноте, отвернувшись к стенке, изводить родню, сделать всем стойкий комплекс вины – тебе даже не придется извиняться за гадости, которые ты говорила и делала последний месяц. Все мы – люди грамотные, много психологической лабуды прочли, припомним и этапы принятия смертельной болезни… Как там? Отрицание, гнев, торговля, смирение, если я ничего не путаю?
- О чем ты?
- О том, на что ты рассчитывала. Что хотя бы одна из нас догадается полезть в инет, но смотреть станет не статьи онкологов, которые пестрят ужасными словами типа «химиотерапия» и «пятилетняя выживаемость», а то, как облегчить бедной страдалице последние, может быть, месяцы на грешной земле. И увидит, что на первых стадиях принятия приговора обреченные капризны, неадекватны, одиноки и печальны. Им мерещится, что близкие ими пренебрегают, а медсестры саботируют свои обязанности. Еще бы, кому нужен бедный умирающий? Поэтому родным советуют быть терпеливыми, внимательными и покладистыми, чтобы «бедный умирающий» понял свою значимость… - Я смотрю на мать с брезгливым пониманием.
Не знаю, поверили мне Соня с Майкой или нет. Хозяйка гостеприимного дома – та наверняка не поверила. Откуда мне, молодой, гладкой и наглой, знать эти темные закоулки обреченного сознания? А откуда ей, психически здоровой и физически крепкой, знать, что эти самые закоулки – мой ежедневный маршрут? Я прохожу его снова и снова, от надежды к отчаянию и обратно, пока мой мозг качает, словно на весах, словно на волнах - от темного провала безумия к недосягаемому просветлению?
- Ася, это не ты говоришь, - благостным голосом заводит маман. В прошлый раз она поставила на запугивание – и проиграла. Сейчас попробует сыграть по-другому. – Это говорит твоя болезнь…
- Конечно, моя болезнь много чего делает. – Я легко соглашаюсь. Хотя лишь черти в преисподней понимают, чего мне стоит эта легкость! - Вот только моя болезнь не лазит в сеть, не разговаривает с твоими врачами и не видит от тебя ничего, кроме обещаний оформить опеку и сдать в дурку! – мой внутренний дракон, похоже, уступил натиску моей же внутренней ламии.
