- Не, нормальное тело, нормальное, - бормочет глюк-вуайерист. - Ляжки, конечно, рыхловаты и грудь, конечно, не девичья, опять же животик... Но в целом впечатление благоприятное. Нам, порождениям больного разума, привередничать не приходится.
Я набираю полные ладони воды и выплескиваю ему прямо в наглую рожу. Мореход невозмутимо обтекает. Капли блестят у него в бороде и расплываются пятнами по одежде. Я, отклячив челюсть, созерцаю это зрелище. В принципе, струям воды следовало бы пролететь сквозь Морехода и расплескаться по плиткам пола, но... Хотя...
- Что ж ты так изводишься-то, а? - тихо спрашивает, так тихо, вкрадчиво спрашивает, как будто знает, что я вот-вот закричу, завою от ужаса, от воткнувшейся в солнечное сплетение костяной лапы, она тискает мне душу холодными твердыми пальцами, мне нечем дышать, мне нечем жить дальше, я давно знаю, как и куда мне умирать, но я не знаю, как и куда мне жить, ты же все равно не скажешь, будешь врать, путать, пугать меня, намекать на то, чего я все равно не пойму, потому что боюсь, что там, за намеками твоими, нет ничего, одна только пропасть, полная обжигающего, густого стыда, как же я это ненавижу, ненавижу быть женщиной, ненавижу быть человеком, ненавижу быть живой.
Так. Вдоххххх-выыыыыдоххххх... Вдоххххх-выыыыыдоххххх... Вдоххххх-выыыыыдоххххх... Истерик колоть не будем. Ни перед собой, ни перед сомнительным любовником своим, ни перед вполне материальным портье, не будем орать и захлебываться венецианской изысканной атмосферой, утонченной пыткой романтизмом, дурацкой бабьей верой в безупречную любовь захлебываться. Споласкиваю залитое соленой влагой лицо, вода в ванне тоже соленая, солонее воды в лагуне, солонее моря, солонее соли, неужели я целую ванну наплакала, ну я даю...
Поднимаю глаза. Морехода нет. А Дракон сидит рядом на корточках и тянет руку к моему лицу. Осторожно тянет, словно я могу раствориться в слезах, и протечь сквозь пальцы, и превратиться в подводные течения в здешних каналах, хотя какие нафиг каналы, не в каналах, а в канализации я окажусь, в венецианской канализации, вот это был бы номер, достойное окончание романтического путешествия сквозь воды, слезы, сомнения, ложь и страх.
- Все слишком быстро, - говорит он понимающе. - Все слишком быстро. Даже для людей - слишком. Мы и знакомы-то три дня, три несуразных дня, ты меня боишься, а я не стою того, чтоб ты меня боялась. Ты устала. Идем спать. Спать. Просто усни, а завтрашний день будет четвертый. Четвертый день - это не третий, на четвертый день, ты, может, поверишь, что впереди у нас - вечность.
