- Слышал бы нас кто-нибудь… - завороженно шепчет Дракон, разглядывая на ладони крохотную фитюльку, кокетливо растопырившую углы, - решил бы, что мы спятили. Белочка лодочкой…
- Эх, а я-то надеялась хоть от тебя понимания дождаться! Думала, мужчина твоей профессии поймет высокую красоту старинной формы русского пирожка! Ан нет. И ты не догоняешь.
Я иду мыть руки. Ночная кухня в ресторане – место странное. Есть в нем и что-то от крипты[40], и что-то от морга, и что-то от банка… Вкусные запахи витают здесь, словно привидения, понемногу исчезая, чтобы, вопреки всем кодексам поведения для призраков, вернуться на заре.
- И что ты теперь делать собираешься? – спросило у меня мое отражение. Серьезно так спросило, въедливо. На лице его застыло выражение ехидного любопытства. От подобного собеседника не отмахнешься. Придется отвечать.
- Да все подряд! Что под руку подвернется! – все-таки попыталась отовраться я. Никаких далеко – и даже коротко – идущих планов на свою новую жизнь у меня не было. Одно было ясно: писателем я быть не перестану. Просто перестану КОРЧИТЬ из себя инженера душ. Делать вид, что понимаю в этой жизни больше окружающих. Что ведаю заповедные пути к вселенской гармонии. Что прозреваю сквозь плотское и материальное ландшафты тонкого мира. Ведь я и в верхнем мире, созданном моим воображением, ничего не прозреваю. Аватара моя бедная мотается по лесам и долам наугад, рискуя собой почем зря. А я и бровью не веду, занятая не то устройством, не то разрушением своей судьбы.
Отражение деловито шагнуло вон из зеркала, по пути преображаясь в Морехода. Я постаралась уловить дивный момент: пожилой пират в кудрявом каре и глубоком декольте, но не уловила.
- Все подряд – это что? Наймешься к своему драгоценному картошку чистить? – продолжил допрос мой бессменный проводник и мучитель.
- А хоть бы и так! – вздохнула я. – Разве у меня есть выбор? На перепутье ни у кого выбора нет, хоть как надписи на камне читай: налево пойти – голову потерять, направо пойти – работы лишиться, прямо пойти – впасть в экзистенциализм, на месте остаться – мошкара заест.
- Все веселишься, - неодобрительно заметил Мореход, - все ерничаешь. На новую жизнь нацелилась. А старая отпустит ли тебя, как думаешь?
- Старая жизнь – это маменька и полсотни полузнакомцев, упоенных возможностью выесть мне мозг? – осведомляюсь я. – Ты же знаешь цену этим людям. За то, чтобы создавать подобие круга общения, они берут дорого, непомерно дорого. Фактически все, что у тебя есть – достоинство, свободу и здравомыслие – они отбирают и… ладно бы к делу приспосабливали, а то ведь просто гноят!
