Ник в приветственном небрежном жесте вскинул руку над головой.
«Шеф» так же небрежно ответил тщательно выверенным жестом: мол, вижу вас, но ужасно занят, извините, подойду потом, как освобожусь.
Проследовал, совершенно очевидно, за свой личный столик, уверенным жестом подозвал к себе метрдотеля, стал задавать вопросы, потребовал принести какие-то бумаги, зашуршал ими — с видом насквозь деловым.
«Понятное дело, — решил Ник. — Цену себе набивает или, как выразился бы друг Лёха, понты дешёвые колотит».
Кивнул Айне головой — давай, твой выход, драгоценная наша донна!
В эти годы в любом уважающем себя европейском ресторане на специальном подиуме стоял хороший рояль, и любой посетитель мог подойти к нему и лично исполнить — на радость остальной публике — что-нибудь по своему усмотрению.
«Серые массы во все времена ненавидели богему, но всегда стремились богемой прослыть» — Ника с этой философской сентенцией Гешка Банкин познакомил.
Айна, элегантно сверкнув своим немыслимым разрезом, поднялась со стула и, красиво покачивая стройными бёдрами, проследовала к сцене, где что-то негромко наигрывал старый скрипач-венгр, обладатель совершенно немыслимой, седой и лохматой гривы.
Девушка небрежно постучала старика по плечу сложенным японским веером, дождалась, когда он прекратит играть, протянула ему лист нотной бумаги, улыбаясь, произнесла несколько длинных, непривычно тягучих фраз.
«Неужели эта чертовка и на венгерском языке научилась шпарить?» — про себя восхитился Ник.
Венгр в первый момент посматривал на Айну с явной неприязнью, как и полагается смотреть на взбалмошных богатых дур, но вот его лицо подобрело и расплылось в широкой улыбке. Бросив ещё один взгляд на листок нотной бумаги, обладатель седой гривы согласно закивал головой.
Айна грациозно уселась за рояль, сбросила с ноги туфельку немыслимой красоты с десятисантиметровым каблучком-шпилькой, освобождённой ступнёй понажимала на латунную педаль, приноравливаясь к её ходу.
Скрипач вышел на самый край подиума и на идеальном немецком громко объявил:
— Уважаемые господа! Сейчас сеньора Анна, обладательница совершенно неземной красоты, прибывшая к нам из одной далёкой южной страны, исполнит старинную немецкую балладу «Февральское прозрение»!
Ник даже поморщился — могла бы и что-нибудь другое выбрать: слова-то были его собственные, музыку покойный Вырвиглаз написал, а неугомонный Банкин перевёл, смеха ради, на несколько иностранных языков. И вообще, это был абсолютно мужской романс, а не какая-то там «немецкая старинная баллада»! Впрочем, экзальтированная дамочка, тем более приехавшая из далёкой южной страны, может позволить себе всё, что только ей заблагорассудится.
