Мудрые женщины в большинстве своем избегали бросать вызов Екатерине и сторонились тех, кто оказывался настолько глуп, чтобы противостоять ей. Габриэль не хотелось пугать Касс рассказом о вражде, существовавшей между женщинами семьи Шене и Темной Королевой, — мрачной истории, начавшейся много раньше, чем они вырвали Реми из рук Екатерины.
Габриэль раздумывала настолько долго, что Кассандра нетерпеливо спросила:
— От кого же вы прятали Реми?
Габриэль сняла плащ и повесила его на деревянный гвоздь у пустого очага. Это дало ей время на размышления.
— От… от католических солдат, что преследовали его.
Касс надолго замерла, и Габриэль не знала, удалось ли ей одурачить подругу своим уклончивым ответом. Девушка с облегчением поняла, что Касс не настаивает на дальнейшим детальном рассказе об отчаянном порыве Реми, который привел его на остров Фэр.
— Выходит, тяжелораненый и истерзанный герой, этот самый Реми, оказался на пороге вашего дома, — проворчала Касс, сделав еще один большой глоток. — Разве можно придумать более романтичную историю?! Однако же ты отрицаешь, что он пленил твое сердце?
— Да, отрицаю, — отрезала Габриэль.
Ну почему Касс упорствует в своей уверенности, будто Габриэль непременно влюбилась в этого мужчину?
— Если бы у меня было сердце, а у меня его попросту нет, — продолжила Габриэль, — я бы никогда не отдала его Николя Реми. По мне, этот капитан был безнадежно угрюм и слишком серьезен, один из тех благородных чурбанов, которые насквозь пропитаны понятиями чести и долга. Солдафон до мозга костей, вообще никаких изысканных манер и… и очень мало опыта общения с женщинами.
— Значит, он, скорее всего, был всецело околдован тобой.
— Может быть, он и был немного влюблен. Но я тут вовсе ни при чем. — У Габриэль горло перехватило при воспоминании. — Я даже обращалась с ним не слишком любезно.
«Не слишком любезно». Какое там! У Габриэль сердце ныло, когда она вспоминала, как вернула Реми его шпагу, похищенную ею, чтобы сразиться с охотниками на ведьм.
— Я даже не попрощалась с ним в то утро, когда он покидал «Приют красавицы», — спотыкаясь на каждом слове, выдавила из себя Габриэль. — И больше никогда его не видела. А он оказался здесь, в Париже, в ту памятную ночь лета тысяча пятьсот семьдесят второго года, накануне Дня святого Варфоломея.
Касс опустила стакан. Ее худое лицо помрачнело при последних словах Габриэль.
— Ночь, когда католики в неистовстве убивали протестантов? Не лучшее место для солдата гугенотов.
