До поезда оставалось девять часов. Я почесал в затылке, вздохнул и поехал смотреть памятник Пушкину. А кого тут еще смотреть?
Памятник охраняли пузатые милиционеры. Они курсировали от Александра Сергеевича до биотуалета и обратно. Пушкин был зеленого цвета, и на голове его сидел голубь. Птица гордо надулась, взлетев на такую высоту.
Наглядевшись на великого поэта, зашел в кофе-хауз. Заказал чашечку кофе. Так и сидел с этой чашечкой до вечера. Заняв диванчик в углу, раскрыл ноутбук и стал раскладывать «косынку». Затем почитал с экрана Маркеса: «Полковнику никто не пишет». Признанный шедевр не вдохновил. Я решил, что перечитаю его лет через тридцать…
Я что-то совсем не понимал ни литераторов, ни высокую литературу.
В начале десятого прибыл на Ленинградский вокзал. Там было холодно.
В зале ожидания по соседству оказалась компания из трех пожилых рыбаков в пыжиковых шапках. Я так и не въехал: с рыбалки они едут или на рыбалку?!
Раскрыл журнал «Смена», но содержание статьи не отпечатывалось в мозгу.
Первый дышал с характерными хрипами. Точно – астматик. Он то и дело открывал свой рыбацкий ящик, доставал термос с розочкой на боку и, налив что-то горячее в колпачок (держал его только большим и указательным пальцами), прихлебывал маленькими аккуратными глоточками. Его удочки – с самодельными пробковыми рукоятками.
Второй, в камуфляжном ватнике, толстый и краснощекий, без конца балагурил.
Крышка его ящика была обита коричневым дерматином, под которым угадывалась поролоновая прослойка. Пухлые пальцы ковыряли пластмассовую ручку пешни: капли воды срывались с острия на пол, образуя лужицу.
Третий рыбак, худой и морщинистый, с крайне озабоченным видом рассматривал носы своих прорезиненных сапог.
– Ты их кремом помажь, – советовал балагур.
– Мазал уже… все равно трескаются, падлы!
– И тяжелые небось?
– Тяжелые… и стоят нормально…
– Я если б чуни такие обул, ваще, – хрипло рассмеялся первый, обладатель невразумительной обуви (как с плакатов по ОБЖ, посвященных химзащите), – то и с места бы не сдвинулся…
– Епты! Валенки с галошами – хорошо! – сказал балагур.
– Это если, ваще, ручной валки, – ответил первый.
– Трескаются… падлы! – повторял третий. – Трескаются…
– Так вот оно и есть, ваще! – посочувствовал первый и снова потянулся к термосу. – Бывает, что компонента не хватает какого-нибудь, вот и трескаются!.. Химия, ваще!
Только сейчас, думая об этом, я понял, что жизнь и литература – это совсем разные вещи. Вот и все. Не надо их смешивать. Бурда получится.
