– Сорок пять трупиков, говоришь?
– Я – дурак.
Алиса пожала мою ладонь.
– Ты не дурак. Просто в мире так заведено: что должно произойти – то происходит. А гадать о непроизошедшем – бессмысленно. Вряд ли угадаешь…
Зарядил дождь. Асфальт потемнел от воды. Становилось прохладно. Я поежился.
– Домой? – спросила Алиса.
– Пора!
– Давай поторопимся, а то в метро не успеем…
Поток граждан в метро иссякал. Мы вышли на платформу. Наши лица обдувал ветерок. Затем мы сели в вагон.
Наши пальцы переплелись и не расплетались до конца пути.
– А в Эрмитаже ты был?
– Не очень люблю музеи.
– Я тоже их терпеть не могу. Но Эрмитаж – исключение. Замечательное место уединения…
– Я бы в театр хотел сходить.
– На «Горе от ума»?
– Прекращай острить!
– Мне рассказывали про постановки в Мариинском.
– Что именно?
Алиса прищурилась.
– Про «Дон Кихота» рассказывали. По идее у Дона обязан быть рыцарский конь, а у его оруженосца Санчо – осел. Выписали реквизит. Но осел занедужил, поэтому прислали ослицу. И посреди представления конь, наслушавшись Сервантеса, возбудился, как… ну как конь! И пожелал совокупиться с этой ослицей. А животина-то и не против, даже наоборот! Режиссер в шоке: давайте занавес! Зрители улюлюкают, кричат: дайте досмотреть, мы за билеты уплатили…
Я фыркнул и почесал нос.
– И про «Грозу» Островского. Там в финальной сцене Катерина бросается вниз головой с обрыва. Да?
– Наверное, – я пожал плечами.
– Так вот, – продолжала Алиса, – некие умники, проявив изрядную фантазию, заменили маты, на которые должна была упасть актриса, батутом. И когда наша Катерина после всей драмы опять возносится над обрывом, и сие вознесение сопровождается вдохновенным монологом, только на сей раз матерным…
– Достаточно, – проговорил я, отсмеявшись. – Ценю твои попытки меня развеселить, но боюсь, что щас мой мочевой пузырь лопнет.
– Коленки мне не ошпарь.
– Постараюсь…
А потом мы целовались в подъезде. Пахнущем кошками и потерянным временем.
– Стой, погоди…
– Что-то не так? – спросила Алиса. – Мы оба этого хотим. Разве нет?
Она стояла очень близко. Люблю запах мокрых волос.
– Прости, но я не могу. Сегодня – не могу. Я… это сложно объяснить.
– Да, ладно. Не оправдывайся.
Алиса отстранилась. Она была явно разочарована.
– Это неправильно, неправильно, неправильно, – я словно шептал заклинание.
